Николай Климонтович - Спич

Алим был в красной, явно парадной, выходной рубахе, и темные его глаза в полумраке коридора блестели слишком ярким блеском. Но алкоголем от него не пахло, наверное, анаши накурился.

— Что ж, входи, — молвил Евгений Евгеньевич, поглубже запахиваясь в халат и вглядываясь в лицо нежданного гостя. Да нет, жданного, жданного, не нужно себя обманывать. В лице парня сейчас не было и тени былой угодливости прислужника, напротив — что-то хулиганское почудилось Евгению Евгеньевичу в этом лице.

Парень вошел боком, будто крадучись, оказался лицом к лицу с Евгением Евгеньевичем, совсем близко, сантиметр до поцелуя. Потом отпрянул, мотнул головой, и попятился, будто скользя по ковру, вглубь номера. Теперь можно было рассмотреть и прочую амуницию: на мальчишке были остроносые желтые туфли, а на шее поверх золотой цепочки — неужели крест , мелькнула мысль — болтались наушники от плеера. Наверное, в таком виде к девкам на свидания бегает , ревниво подумал Евгений Евгеньевич. У этого самого Алима были маленькие руки, как у обезьяны, а ноги, напротив, крупные, чуть неуклюжие, ступни большие, так бывает у юнцов, пока они не совсем сформировались. Парень подошел к окну, дернул на себя дверь лоджии, она не подалась, тогда он открыл замок и распахнул дверь настежь.

— Что, жарко… тебе? — спросил Евгений Евгеньевич, поежившись под струей ледяного воздуха. Не мог решить, говорить ли этому мальчишке ты , получилось интимно, но не вы же ему говорить.

Парень обернулся и громко с развязным выражением выкрикнул нечто бессвязное, вроде вы отдыхаете, а я к вам в гости пришел . Нет, определенно парнишка был нетрезв.

— Я вижу, — холодно сказал Евгений Евгеньевич.

— Я же сказал, что приду. И вот — пришел. Принимайте.

И он без приглашения уселся в кресло, оставив открытой настежь дверь лоджии.

Развязное поведения гостя очень не понравилось Евгению Евгеньевичу — от парня за версту несло опасностью и провокацией. Конечно, надо бы его выставить , подумал Евгений Евгеньевич, но отчего-то медлил. Перевешивало любопытство. И, кроме того, уж очень скучно и томительно ему было одному — Евгений Евгеньевич давно отвык от одиночества, и даже когда работал в домашнем кабинете, Павлуша за его спиной сворачивался, как кот, клубком на диване. К тому же, парень был на редкость хорош, знойно, пряно неотвратимо красив , вспомнил Евгений Евгеньевич дурынду. Глаза парня, обрамленные длинными черными ресницами, блестели, будто светились изнутри. И пунцовый рот был пухл, как после долгого поцелуя. Предложить ему выпить , колебался Евгений Евгеньевич, незаметно для самого себя приосаниваясь, подбираясь в своем роскошном архалуке. Краем глаза стрельнул в зеркало, седая прядь справа: хорошо — днем побрился , в комнате до сих пор стоял слабый запах его французского одеколона.

— Угостите чем-нибудь, господин? — произнес парень, развалясь в кресле, произнес с интонацией уличной проститутки. — Или, может, мне уйти? — продолжил он, видя колебания Евгения Евгеньевича, что прозвучало совсем не к месту и походило на шантаж. Он говорил с интонациями едва ли не издевательскими. Говорил с ленцой, небрежно, с наглостью развращенного и избалованного юнца, чувствующего, что он нравится. Э, братец , подумал Евгений Евгеньевич, да ты не такой зеленый .

Он прикрыл дверь лоджии и спросил:

— Чего налить: виски, джина?

— А чего хотите, я все пью. Что вы, то и я.

— Сколько тебе лет? — спросил Евгений Евгеньевич, наливая виски в два бокала.

— Два раза по вот столько, — растопырил парень пальцы рук.

— Двадцать?

— Да, двадцать. Не много еще. И не мало.

— Да, уже взрослый…

Евгений Евгеньевич подал ему бокал, а сам уселся на диван напротив. Он внимательно наблюдал за Алимом. Чуть больше чем четверть века разница, впрочем, у него бывали и помоложе. Парень глотнул виски, причем проглотил не сразу, подержал во рту, смакуя, пить крепкий алкоголь было ему явно не впервой. Потом вдруг одним движением оттолкнулся от кресла, взлетел на ноги, нацепил наушники своего плеера и принялся танцевать, извиваясь. Евгений Евгеньевич сидел на диване и смотрел на него — парень был гибок. Взгляд хозяина задержался на разрезе алой рубашки, где проглядывала смуглая безволосая грудь. И поблескивала золотая цепочка. Вспомнил старинную какую-то фразочку: или крест снимите или надевайте трусы … Мальчишка поймал его взгляд и рванул рубаху, потом бросил ее на пол, на золотой цепочке болтался золотой медальон. У парня был точеный торс, и Евгений Евгеньевич непроизвольно сглотнул слюну. Парень продолжал танцевать, то приближаясь, то отступая от дивана, на котором сидел Евгений Евгеньевич.