Анатолий Курчаткин - Минус 273 градуса по Цельсию

К. почувствовал потребность заступиться за отца. Мать все же бывала с ним порой – и без всякого повода – непонятно жестока.

– По-моему, вам обоим не дали открыть, – опережая возможный ответ отца, сказал он.

Матери было досадно его вмешательство.

– Я женщина, чтоб ты знал, сын, – получил он от нее. – Муж – глава семьи. Глава, он за все и несет ответственность.

– Правилами стерильности понятия «глава семьи», не предусмотрено. – В университете по правилам стерильности был отдельный экзамен, и К. помнил их почти наизусть.

– Пошли они куда подальше, эти правила, – не приняла его иронии мать. – Нужны мне кандалы на руки, на ноги. Я без них ходить умею. И руками все что угодно.

– Ладно, ладно, ладно, – примирительной скороговоркой вмешался в их неожиданную пикировку отец. – Ладно, сын, ладно. Мы с мамой сами… это наши дела. Ты не мешайся. У тебя свое… у тебя экзамен сегодня, готовься к нему… студенты твои, они… те еще субчики, чего от них можно ждать?

При чем здесь экзамен, его студенты, почему субчики? К. ничего не мог понять.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он отца.

– Что я могу иметь в виду, – во взгляде отца была укоризна. – Тот звонок, когда ты не ночевал. Звонить так среди ночи, нести такое… как язык позволил!

К. вспомнил: он же сказал родителям вчера, что это, вероятней всего, звонили, хулиганили его студенты. О своем посещении укромного особнячка под сенью свеже и чисто подстриженных деревьев он не рассказывал родителям ничего.

– Да что ж, экзамен и экзамен, – с небрежностью произнес он, показывая всем своим видом: такая чепуха, этот экзамен, неудивительно, что не понял отца – уже и забыл о том звонке. – У студентов мандраж, стараются его унять изо всех сил, такими звонками в том числе, а мне-то что мандражировать?

Было утро, они сидели втроем на кухне за завтраком – точно, как два дня назад, – только нынче спешил К. Он вообще не любил опаздывать, а уж экзамен, полагал он, – это день, который принадлежит не ему, как бы то ни казалось иначе со стороны, этим раздолбаем он принадлежит, и следует прийти раньше всех и томиться ожиданием решившихся на роль первопроходцев самому, но не позволить томиться им. И сейчас, когда зашел разговор об экзаменах, левая рука с надетыми уже на запястье часами автоматически вскинулась к глазам, следом за чем К., делая в движении из чашки глоток горячего чая, вскочил.

– Допей, не надо на ходу, обольешься, – крикнула мать.

К одевался на экзамены как на праздник, строго и торжественно. Чтобы и раздолбаи ощущали значительность события. И сейчас он был в лучшем своем костюме, при галстуке был и даже с цветным платком в тон галстуку, выглядывающим шелковым цветком из нагрудного кармана.

К., стоя, обжигаясь, отпил еще пару глотков и опустил чашку на звякнувшее блюдце.

– Пора, – сказал он. – Не буду допивать, извини.

Сырников сегодня на завтрак не было, была нормальная гречневая каша с бутербродами, после бутербродов хотелось пить, но и ждать, когда чай остынет, если следовать своим принципам, времени не оставалось.

Мать принесла его чашку в прихожую. Дождалась, когда он обуется.

– Я тебе остудила. Переливала туда-сюда. – И когда К. взял у нее из рук чашку и принялся, глоток за глотком, торопливо опорожнять ее, тоже торопливо спросила: – Ты правду о том звонке папе сказал? Правда это не оттуда? – «Оттуда» она произнесла с такой усиленностью в голосе, что и без всяких уточнений было ясно, о чем она. – Это, по всему, непохоже на студентов.

Отец, тот поверил, ее интуиция подсказывала ей, что К. лукавит.

К. всунул опустевшую чашку матери в руки, открыл дверь и, становясь на пороге, с интонацией героя анекдотов развел руками:

– Вот такой, мам, студент пошел.

И что ей оставалось делать, как не принять его объяснение?

– Хорошего тебе дня, – сказала она. – Мы сейчас с папой тоже выходим. Хочешь узнать у меня куда?

– Да, куда? – удивившись про себя ее вопросу и настораживаясь, эхом отозвался К.

– В гараж, куда еще, – ответила мать. – Косихинские сырнички делать. Косихинские они называются.

Мать у К. была большой мастерицей на такие безобидные провокационные шуточки. Она ими приперчивала себе жизнь.

– И вам хорошего дня, – пожелал К. вполоборота, уже на пути к лестнице, слепо вытягивая руку, чтобы ухватиться за перила.

– Какого уж там хорошего. Все одно изо дня в день, – донеслись до слуха К. – сквозь дробь его бега вниз – слова матери, обращенные ею к самой себе.