Иван Сергеев - Два лебедя

А что будет происходить на корне языка? Вначале мне показалось, что ничего не будет. Но, когда я понял, что язычок мягкого неба и корень языка образуют анатомическую пару, я пришел к выводу, что на корне языка должна возникнуть вертикальная колебательная система.

Я тут же принялся собирать свой интеллект с помощью горизонтальной и вертикальной колебательных систем. С помощью двух точек я быстро поставил себя на ноги. Это было новое знание, которое мне еще предстояло постичь.

А потом я начал искать свою записную книжку. И вместо нее достал из кармана пиджака воздушный шар с нарисованным клоуном. Рваный шар оказался целым. Я повертел его из стороны в сторону: вроде бы я его не заклеивал? Странная случилась ситуация: любимый клоун смотрел, как живой, на меня. Я тут же подумал, что шарик с клоуном мне могут пригодиться. И положил его обратно в карман.

Прошел месяц. Я вновь был на подъеме, потому что научился использовать две точки для восстановления своего интеллекта. Я еще не знал, что эти две точки принадлежат Матрице. А лабиринт никак не желал поглотить меня.

Это произошло на работе вечером, когда я думал о двух точках. Передо мной открылось жерло лабиринта, и меня просто засосало в него сильным потоком воздуха. Я полетел стремительно по тайным переходам лабиринта, высматривая Минотавра. Но его нигде не было видно. Он, наверно, опять где-то прятался. Я почувствовал необыкновенную легкость, уверенность и силу. Но чудище на этот раз превзошло самого себя в изобретательности. Минотавр надел сразу на себя бессмертную маску Вельзенда. Он загородил от меня своим могучим торсом меч Кольвера. Видя, что я не могу с ним никак справиться, он начал насмехаться и наскакивать на меня. И тогда мне пригодилась домашняя заготовка. Я подбежал к чудищу и ловко надел ему на голову шар с нарисованным клоуном. Минотавр мгновенно лишился своего шарма. Тычется во все углы, а шар с клоуном с головы сорвать не может. Тот, словно прилип к бессмертной маске своего повелителя. Значит, подлянку для него делает, а для меня, наоборот, доброе дело. Овладел я мечом и снес с плеч Минотавра его бестолковую голову. И когда совершил этот подвиг, понял, что завершились мои девять кругов Ада.

Родители Верочки Клюге во время Великой Отечественной войны воевали на Ленинградском фронте. Теперь они были ветеранами и носили с гордостью заслуженные ордена и медали.

Капитолина Владимировна относилась ко мне неплохо. Именно она подарила мне дорогой отрез на костюм. Но, когда я сшил костюм у знакомого закройщика, Георгий Генрихович, отец Верочки Клюге, предупредил меня, что скоро лупить меня начнет. Однако мы жили очень дружно.

Во время войны Георгий Генрихович служил в разведке. Он воевал на самом горячем участке Ленинградского фронта – на Синявинских высотах, где его тяжело ранило в ногу. После боя немцы пошли цепью добивать наших раненых. Клюге лежит раненый и видит, что немцы приближаются. А спрятаться негде: на склонах растут лишь куцые сосенки. Притворился он мертвым. И ему повезло – немецкие солдаты прошли мимо. Время года было зимнее, морозное. Окоченел Клюге. А когда немцы ушли со склона, покатился он вниз. Только мелькали перед глазами земля и небо, земля и небо. Так добрался он до дороги, где его подобрали наши бойцы. Отвезли Георгия Генриховича на полуторке в медсанчасть и положили на операционный стол. А раненая нога-то примерзла. Пришлось сапог разрезать. Подлечили его в госпитале, но хромота осталась. Ранен он был в колено, и в нем, под коленной чашечкой, выросли шипы. Оттого он и хромать стал. Но вернулся опять на Синявинские высоты и угодил в самое пекло – на Невский пятачок. Немцы танки в бой ввели. И так уж вышло, что пополз на Клюге танк, того и гляди раздавит. Ноги его танком к груди прижало – не продохнуть. Но тут наши артиллеристы подбили танк прямой наводкой, сохранив жизнь русскому немцу. Клюге уцелел, но вылезти самостоятельно из-под немецкого танка не может. Разведчики саперными лопатами сами выкопали своего командира. А он первое время стоять на ногах не мог: ноги танком так придавило к груди, что все шипы коленной чашечкой срезало. И перестал он хромать окончательно.

Вот такой доверительный разговор состоялся у меня с Георгием Генриховичем. Сложный это был человек. Относился ко мне по-разному, а тут взял и подарил мне свой офицерский ремень, с которым всю войну прошел.