Дмитрий Вересов - Огнем и водой

Переплет вздохнул. Очень хотелось подремать еще немного. Шторы в комнате были задернуты, но свет, даже такой неяркий, все равно резал глаза. «Убрался бы ты, Никитин, подобру-поздорову!» – подумал он про себя.

– Поговорим позднее, – сказал он, решив, что постарается больше не встречаться с Никитиным до самого отъезда.

Тот кивнул и почти мгновенно исчез. Акентьев закрыл глаза. И тут же почувствовал движение рядом с собой. Рядом с постелью стояла Ксения… Нет, Ангелина. Переплет затряс головой.

– Откуда ты… Ты пряталась? – спросил он недоуменно.

– Нет, здесь еще одна дверь, – она показала куда-то за шкаф.

На Ксении-Ангелине были только трусики. Переплет понял, что между ними что-то было ночью, но что именно – никак не мог вспомнить. Это было обидно и странно – раньше ему удавалось сохранять рассудок и память даже после долгой попойки. «Должно быть, старею», – подумал он. Он вдруг вспомнил, что вчера воображал себя каким-то божеством, спустившимся, чтобы оплодотворить… Черт?! Акентьев взглянул с подозрением на свою спутницу.

– Не беспокойтесь, Александр Владимирович! Не беспокойтесь ни о чем! – сказала она, и он почему-то опять ей поверил.

В голове мелькали какие-то африканские боги с черными, как эбеновое дерево, телами, гибкие пантеры, скользящие по лианам. «Вуду», – вспомнилось странное слово. Вуду-шмуду, а факт налицо – вчера произошло что-то необычное. Впрочем, ему не привыкать.

– Чем ты меня вчера напоила?! – спросил он.

Ангелина усмехнулась.

– Разве тебе было плохо?

Акентьев задумался. Он и рад был бы сказать, что хорошо, да вот только не помнил ничего, кроме маленьких тварей, заполонивших столовую. Но ведь это был лишь кошмар. Впрочем, похмелья не было, а это уже немаловажно. «Откуда она взялась?» – думал он, глядя на то, как Ангелина медленно одевается. Слишком медленно, словно ожидает чего-то. Переплет почувствовал желание.

Кажется, снадобье продолжало действовать.

Серые волны лизали гранитные берега. Туман полз волнистыми тигриными полосами. Темза утром выглядела очень мрачно. Глядя на нее, Наташа вспоминала Неву – тот же бесконечный бег волн через мегаполис. Эти два города были неуловимо похожи, но ни тот ни другой не стали для нее своими.

Но она привыкла к Лондону, к его ритму, к его людям. Привыкла к Англии. Так приобретается новая родина, постепенно въедается в кровь и в душу, несмотря на первоначальный антагонизм. Жизнь в Англии в чем-то оказалась сложнее, чем она думала, в чем-то проще. С отъездом Джейн, внезапным и суетливым, Наташа снова оказалась в одиночестве. Других друзей – настоящих друзей – у нее здесь не было. Знакомствами Наташа обзаводилась медленно и, как сказал бы Марков, – «со скрипом». Английский она знала неплохо, и языковой барьер был, пожалуй, меньшим из препятствий, с которыми ей пришлось столкнуться.

Гуляла по Лондону и даже позволяла себе время от времени полакомиться мороженым. Мороженое было здесь другим – она с трудом отыскала среди многочисленных сортов тот, что был ближе всего к отечественному пломбиру, тому, что по двадцать копеек за бумажный стаканчик. Впрочем, ко всему привыкаешь.

Наконец-то британские власти перестали подозревать в ней коммунистического агента, подосланного могущественным Кэй-джи-би. Теперь Наташа хорошо знала, с чем столкнулась в свое время Джейн Болтон в России. Но для Джейн все это являлось частью ее работы, она была готова ко всему, а вот Наташа чувствовала себя униженной.

Обязательную туристическую программу она выполнила полностью – Британский музей и Национальная галерея, Вестминстерское аббатство, собор Святого Павла с его Галереей Шепота – Наташа, по-советски недоверчивая, проверила лично этот фокус с шепотом. Работает! Ну и Музей мадам Тюссо, и еще Бейкер-стрит – в общем-то, аттракцион для туристов, но сделано с любовью и чертовски тщательно. В конце концов, разве квартиры-музеи Пушкина, Тургенева и иже с ними не представляют собой такие же мистификации? Вот только отсутствие среди фотографий актеров, игравших Холмса, снимка Ливанова Наташу покоробило. Оказалось, что фотографии в музей присылают либо поклонники, либо киностудии. «Ну и черт с вами», – подумала Наташа, не простившая англичанам такой постановки вопроса.

Иногда ее узнавали на улице, но редко. Реже, чем она думала, после всех этих крикливых публикаций в английской прессе. Просто историю ее побега быстро затмил какой-то скандал в мире шоу-бизнеса. Один раз у нее попросили автограф два охламона хиппового вида, причем даже не британцы – она уловила французскую речь.