Чезаре Дзаваттини - Слова через край

Салони (поспешно). Жених и невеста бегут с Сицилии до самого Больцано, преследуемые отцом.

Кьяретти.Так ведь это тоже возможность познакомиться со своей страной…

Салони (настойчиво читает еще одну заметку). «Промышленник, пожелавший остаться неизвестным, предложил для оказания помощи пострадавшим миллион лир».

Антонио выпрямляется, словно пытаясь противостоять этим «советам», при помощи которых они хотят его удержать.

Антонио (с таким видом, словно его убедили. Оборачивается после короткого молчания). Почему не два миллиона? (И, оставив Кьяретти и Салони, остолбеневших от изумления, решительными шагами выходит в сцену, где мы видим его жену.) Мария… Мария…

Мария тотчас протягивает ему навстречу руки. Антонио опускается у постели на колени и обнимает жену.

Мария, как ты думаешь, этот Джакомо Н. женится?

Мария.Думаю, да, и дети у него будут.

Антонио (весь во власти своей идеи). Если ты меня поддержишь… к вечеру все будет написано… Я вижу их старую кухню. Они уже получили часть денег за проданный глаз. И сразу же себе кое-что купили. На столе две бутылки ликера, еще не развернутые, а у Джакомо на голове новая шляпа.

Мария.Обними меня крепче. Эти известия проникают из всех щелей, сильнее сквозняка. (Обнимает его, целуются.)

Антонио.Ты с каждым мгновением становишься все прекрасней…

Мария (отталкивая его ). Антонио, я изменяю тебе… с вещами, которыми обставлена наша квартира: с бронзой, столом, люстрой. Давай займемся немного подсчетами?

Антонио (машинально гладит жену, а сам, уставившись перед собой, весь захвачен мыслью о Джакомо) . Джакомо и его жена ложатся спать. Это ночь перед большим событием. На завтра назначена операция.

Мария.Надо поставить надежные замки. Самые современные. Мы возвращаемся домой — и дверь за нашей спиной делает «щелк!», и этот звук наполняет меня такой радостью, уверенностью.

Антонио.Оба притворяются, что уснули… С улицы доносится стук лошадиных копыт.

Мария.Антонио… дай мне много солнц, много лун, чтобы я могла спокойно наслаждаться жизнью.

Антонио.Конечно, Мария. (Короткая пауза.) Вдруг в темноте слышится голос мужа. «Вот я, я — Джакомо. Даже самое тонкое бритвенное лезвие не могло бы нас теперь разлучить». Жену зовут Эльвира. «Ты меня будешь меньше любить, Эльвира, когда у меня не будет одного глаза», — говорит он. «Я буду любить тебя все сильнее и сильнее, дорогой, — говорит Эльвира. — Я буду целовать тебя вот сюда, где останется след, душа моя. Когда любишь, то очень плохо, если предмет твоей любви — само совершенство…». Неожиданно женщина разражается рыданиями: «Ты не должен продавать глаз! Я возвращу ожерелье, пальто, рубашки сыновей, перчатки. Ты не должен этого делать. Мы откроем маленькую фруктовую лавочку. Я буду до блеска протирать каждое яблочко, каждую грушу, мы будем ловко заворачивать фрукты — персики, абрикосы, сливы — в бумагу, она будет весело шуршать, и все будут приходить к нам. Не продавай глаз». А Джакомо в ответ: «Я буду приходить первым на центральный рынок со своими корзинами. Костяшками пальцев простучу каждый арбуз. Уж я-то сумею выбрать товар». Эльвира: «Мы будем каждый день сыты». Но вдруг он кричит: «Как, как выйти из этого положения?» — «Давай убежим. Будем спать на каком-нибудь сеновале, — говорит жена, — в конюшне. Научимся получать радость от того, чего раньше не ценили». — «У нас же ничего не было», — говорит он. А жена, обнимая его: «Всегда что-то имеешь, если любишь, нужно только никогда, ни на минуту не прекращать друг друга любить. И когда до нас долетит голос кредиторов, я тебя обниму и мы будем любить друг друга. Кто может этому помешать? Они будут бить кулаками в нашу дверь, такие разные, не похожие друг на друга, но столь единые в своей ненависти против нас. Они будут кричать, что мы не имеем права получать удовольствие, пока не заплатим долг, но мы не разомкнем наших объятий. Словно майские жуки. Их не оторвать друг от друга, они скорее умрут».

Мария.Сокровище мое, эта история напоминает человека с беззубым ртом… или тарелку с оббитыми краями. Салони наверняка не купит такой сценарий.

Антонио (поворачиваясь к ней). Неважно, Мария. Я должен его написать. Я даже не знаю, годится эта история или нет. Но я напишу. Все остальное так неопределенно. А это вполне определенно, я вижу это, осязаю и чувствую, что должен написать. Придется пойти на жертвы, дорогая. Ну годик, два.