— Марсель-то Рибемон здесь всего несколько лет, а я уже десять веков, — пробурчал незнакомец. — Несправедливо пользоваться протекцией.
Ангел продолжил перекличку:
— Бикс Бенас.
— Отсутствует.
— Отсутствует?
— Бикс Бенас еще жив.
— Но он у меня в списке.
Ангел сделал пометку рядом с именем Бикса Бенаса и сказал:
— В течение дня доставим его сюда.
Группа избранных с многочисленным эскортом ангелов направилась в рай. Остальные стали с ними прощаться.
— До свидания, до свидания.
Один старик пожаловался:
— Мне еще ждать тысячу лет. По лицу его текли обильные слезы.
— Успокойтесь, они пролетят незаметно, — утешил его я.
— Конечно, пролетят. — И он вытер глаза.
Мой призрак торопливо сказал мне:
— Я вынужден вас оставить. Попытайтесь присоединиться к умершим. Я должен вернуться. Но, уверен, вы и сами не пропадете тут. Потом навещу вас в вашей комнатке.
Группа уже подходила к вратам рая. Я бросился их догонять — и бежал, бежал изо всех сил.
Ангел-хранитель, едва меня увидел, сказал слегка раздраженным голосом:
— Вам не стыдно являться в таком виде?
Я наклонил голову в полной растерянности. А он, добрый как ангел, впустил меня и отвел в свой белый домик с зелеными жалюзи и ухоженным садиком.
Глава пятнадцатая
Я был в раю. Дышалось здесь удивительно легко, все казалось сотканным из воздуха. Я загляделся на свое отражение в бассейне фонтана — до того я стал красив. Надел новую шелковую рубашку розового цвета, мягкую как пух, а потом пал к ногам ангела и признался в обмане:
— Чтоб это было в первый и последний раз, — сказал ангел, с трудом сдержав улыбку, — Но я знал. — И мы вместе двинулись по аллее.
Мимо прошли, держа друг друга под руку, четыре призрака. Они шагали весело, чем-то довольные.
— Это Кайфа, Бартон, Тик и Ропс, — сказал мой ангел-проводник. — Они неразлучные друзья. Кайфа — наш общий любимец. Знаете, он стал грабителем от несчастной любви. Правда, еще в детстве он всегда повторял: «Когда вырасту, стану бандитом». Он бежал из своего городка в лес и долго жил в полом стволе дерева. При виде лесника он густо краснел. Однажды вечером на безлюдной тропинке Кайфа встретил врача и остановил его: «Кошелек или жизнь?» Врач страшно рассердился: «Что за нахальство!» — «Я всерьез», — сказал Кайфа. Врач, пожав плечами и пробормотав: «Невежа», пошел дальше. Кайфа готов был сквозь землю провалиться — как он оскандалился. Весьма удрученный, он скрылся в ночи.
После трех лет сплошных разочарований Кайфа вернулся в город, к людям. По рекомендации бургомистра его приняли на работу в один из банков. Это доказательство большого к нему доверия его и доконало. Он умер от разрыва сердца в тот самый день, когда ему поручили доставить миллион в соседний городок.
— А Бартон, Бартон? — спросил я, сгорая от любопытства.
— Бартон? Он был самый старый из всех кассиров Нью-Йорка. В его времена не меньше двух кассиров в день убегали, прихватив всю кассу. Бартон, неумолимо старевший в маленьком банке на окраине, спрашивал себя: «Куда они деваются?» Однажды во время вечерней прогулки он дошел до железнодорожной станции. Из города уезжала тьма людей, и среди них наверняка был хоть один из его коллег. Он вернулся домой и по дороге все думал, что, может, и есть в мире всякие чудеса, о которых пишут в газетах. На другой день он дрожащей рукой вывел на листке бумаги: «Господин директор, я тоже исчезаю. С уважением Бартон…» Директор тут же пересчитал все деньги и убедился, что не пропало ни единого гроша.
Ропс был главой многочисленного семейства. По воскресеньям Ропсы не шли в кино, а собирались в гостиной, садились в ряд под старинными часами и от души развлекались, глядя, как бежит время.
А вот Тик беспрестанно спрашивал себя: есть ли у камней душа? Он любил вещи, как живых людей. Особую любовь он питал к Джованне, зубной щетке своей жены. Тику больно было видеть, как она с каждым днем все редеет и тает. И вот однажды утром — он был один дома и решился — взял Джованну, распахнул окно и сказал: «Беги». Джованна взлетела и опустилась неподалеку на куст.
Лишь только мы дошли до широкой площади, моим глазам предстало удивительное зрелище. На высоте примерно трех метров на белом облачке преспокойно восседал человек в пурпурной мантии. Толпа, вздымая к небу руки, кричала: «Да здравствует Цезарь, да здравствует Цезарь…»
— Это какой Цезарь — Юлий? — спросил я у ангела.
Читать дальше