Чезаре Дзаваттини - Слова через край

А третий сказал:

— Счастливцы эти богачи. В моем городе тоже есть богачи, крупные богачи. У них красивая одежда, шелковые платья, новые ботинки. Не знаю даже, как мне получше отомстить этим кровопийцам. Хоть немного, да мщу, остановив на улице идущего рядом с богачом оборванца. Снимаю шляпу, громко его приветствую: «Как поживает ваша супруга, детишки?» Потом мы уходим вместе, важно беседуя. Еще я очень люблю кидать в богачей скатанными из бумаги шариками, заранее приготовленными дома. Тот, в кого попадет шарик, оборачивается — вокруг много людей, играют дети. Меня он не подозревает. Не станет же пожилой человек столь глупо подшучивать над ближним. Я снова кидаю в него шарик. Богач становится красным как рак, звереет, обводит всех злобным взглядом, а потом уходит совершенно удрученный.

Я хотел поразмыслить над услышанным, но тут мой призрак сказал мне на ухо:

— Посмотрите на Свена…

Тот, на кого он указывал, сидел на невысокой скале. По пути мой удивительно приятный спутник поведал:

— Свен был в раю уже месяц — и с каждым днем все худел и худел. Блаженные спрашивали у него: «Что с вами, добрый человек?» А Свен отвечал: «Спасибо, ничего». На самом деле небесная музыка и полеты ангелов будили его рано утром, и это было для Свена сущей пыткой… При жизни он и мухи не обидел, но любил поспать всласть под мягким одеялом. Иной раз во время молитвы Свен засыпал, и один из херувимов сразу же будил его мягкими упреками. И вот однажды Свен, увидев, что дверь в чистилище открыта, проскользнул в нее. В те времена чистилище представляло собой мокрую длинную дорогу, где, сбившись в кучу, стояла и ждала тьма людей. Свен пробрался в молчаливую толпу и, отыскав себе местечко, лег и стал радостно позевывать. Он уже почти заснул, как вдруг в черном небе появились ангелы и начали повсюду его искать. Свен свернулся в клубок. «О боже, только б не нашли!» Посланцы в печали вернулись к Всевышнему без беглеца. Немного спустя в чистилище раздался храп. «Это Свен!»— обрадовались ангелы. Взлетели и вскоре отыскали мирно спавшего Свена. Встали вокруг, раскрыв крылья, и один из ангелов пощекотал ему пером подбородок. Свен проснулся, посмотрел одним глазом на стражей и, смачно выругавшись, повернулся на другой бок. В тот же миг пред ним разверзлась пропасть.

Теперь Свен здесь, в аду, он обречен считать звезды. Только он подойдет к концу, как настает рассвет. Поэтому каждый вечер ему приходится начинать сначала. Часто, пересчитывая звезды, Свен на мгновение засыпает, и ему кажется, будто он в раю.

Перед нами высилась огромная отвесная стена. На краю ее сидел призрак, казавшийся белой тучкой на фоне угрюмого пейзажа.

— Кто это? — спросил я, охваченный любопытством, у своего спутника.

— Человек, — ответил он. Наклонился и поднял листок бумаги, который плавно опустился с высоты. — Читайте, — сказал проводник. — Время от времени ветер приносит нам листы бумаги, на которых этот призрак записывает странные вещи.

Я стал жадно пробегать глазами строку за строкой: «Вчера я гулял с господином Маком: он рассказывал о своих нескончаемых любовных приключениях. Вдруг мне захотелось громко крикнуть: бабабараба. Я попытался отвлечься, но мое волнение росло. Внезапно я воскликнул: „Бабабараба!“ Господин Мак изумленно взглянул на меня и продолжил свой рассказ. Мне казалось, что я разом избавился от тяжкого груза. Но спустя несколько минут меня стала мучить новая неотвязная мысль, что я должен сказать: бебеберебе. „Нельзя, — думал я, — нельзя, лучше уж убегу“. Вместо этого через пять секунд я воскликнул: „Бебеберебе!“ Господин Мак прошептал: „Всего доброго“, и исчез в полном смятении.

На улице я часто испытываю желание, сильное желание дать пинка идущему впереди меня. Я сворачиваю в темный безлюдный переулок, чтобы не совершить столь некрасивого поступка. А теперь, заметьте, ведя свой дневник, я чувствую, что в конце страницы непременно напишу: „Апчхи, Верцингеторикс!“ А почему? Почему апчхи, Верцингеторикс?»

А на обороте листа было:

«Пришла весна, я несу жене фиалки. А по дороге с тоской думаю, сколько мужчин в этот самый момент несут букетик фиалок дорогой супруге. Настает ночь, мы ложимся спать, тушим свет. „Спокойной ночи“. — „Спокойной ночи…“ Издали доносится неясный гул. Да, сейчас многие, так же как и я, лежат рядом с любимой женщиной и неотрывно глядят в темноту, полные всяких смутных мыслей… Мне страшно — уж не просто ли я отражение в зеркале? Начинаю насвистывать какую-то мелодию. Мария просыпается, зажигает свет и удивленно глядит на меня. Спрашиваю в упор: „Сколько будет семью восемь?“— „Пятьдесят шесть“, — отвечает она. Смотрит на меня своими большими грустными глазами. Я поворачиваюсь на другой бок и вскоре засыпаю, довольный, с тайной надеждой».