Эдвард Морган Форстер - Куда боятся ступить ангелы

- Ну, что ты скажешь? - спросила миссис Герритон Филипа. - Я думаю, нельзя дать итальянцу заподозрить, что мы этого очень хо­тим.

- По письму такого желания не заподозришь никоим образом.

- Интересно, какое действие возымеет наше письмо?

- Получив его, он произведет подсчеты. Если окажется, что в ко­нечном итоге выгоднее расстаться с небольшой суммой денег и от­делаться от младенца, он расстанется с деньгами. Если решит, что это невыгодно, то прикинется любящим отцом.

- Милый, ты ужасающе циничен. - Помолчав, она добавила: - К чему же приведут его подсчеты?

- Право, не знаю. Если ты хотела получить младенца с обратной почтой, надо было послать ему денег. Нет, я не циничен, просто я ис­хожу из того, что о нем знаю. Однако я устал от всей этой истории. Устал от Италии. Устал - и кончено. Состон - добросердечный, от­зывчивый городок, не так ли? Пойду прогуляюсь по нему, поищу утешения.

Он проговорил эти слова с улыбкой, чтобы не подумали, будто он говорит серьезно. Когда он вышел, мать тоже заулыбалась.

Направился он к Эбботам. Мистер Эббот предложил ему чаю, и Каролина, занимавшаяся в соседней комнате итальянским, присое­динилась к ним, чтобы исполнить свои обязанности хозяйки. Филип сообщил, что мать написала синьору Карелле, и отец с дочерью вы­разили горячие пожелания успеха.

- Очень благородно со стороны миссис Герритон, очень благо­родно, - одобрил мистер Эббот, который, как и все в городе, не по­дозревал о провокационной деятельности своей дочери. - Боюсь, что это повлечет за собой большие расходы. Из Италии ничего не по­лучишь даром.

- Кое-какие расходы наверняка возникнут, - осторожно согласил­ся Филип. Он повернулся к мисс Эббот: - Как вы думаете, доставит нам этот человек затруднения?

- Возможно, - с не меньшей осторожностью ответила она.

- Как вы считаете - вы его видели, - может он оказаться нежным родителем?

- Я сужу не по его виду, а по тому, что знаю о нем.

- И какой вы делаете вывод?

- Что он, бесспорно, человек порочный.

- Но и порочные люди иногда любят своих детей. Возьмите, к примеру, Родриго Борджиа.

- Подобные примеры мне встречались и в нашем приходе.

С этими словами примечательная молодая особа встала и верну­лась к своим занятиям итальянским. Поведение ее оставалось для Филипа загадкой. Еще понятно, если бы она проявляла энтузиазм, но в том-то и дело, что никакого энтузиазма не было. Он бы мог понять простое упрямство, но и на упрямство было не похоже. Борьба за ре­бенка ей явно не доставляла ни удовольствия, ни выгоды. Зачем же она затеяла ее? Быть может, она лицемерит? Да, пожалуй, такова наи­более вероятная причина. Должно быть, она притворяется, на уме у нее совсем другое. Что - другое, Филип не задумывался. Лицемерие стало для него главным объяснением всего непонятного, будь то да­же поступок или высокий идеал.

- Она парирует недурно, - сказал он матери, вернувшись домой.

- А что, собственно, ей приходится парировать? - вкрадчиво спросила она.

Миссис Герритон допускала, что сын разгадал смысл ее диплома­тии, но не желала открыто признаться в этом. Она все еще притворя­лась перед Филипом, будто ребенок ей действительно нужен и был нужен всегда и что мисс Эббот - ее неоценимый союзник.

Поэтому, когда на следующей неделе пришел ответ из Италии, она виду не подала, что торжествует.

- Прочти письмо, - сказала она. - Ничего не вышло.

Джино написал на своем родном языке, но поверенные прислали тщательно сделанный английский перевод, где «Pregiatissima Signora» ( драгоценнейшая синьора) было передано как «достопочтеннейшая сударыня», а каж­дый тонкий комплимент и деликатная превосходная степень (ибо превосходная степень в итальянском звучит деликатно) свалили бы и быка. На какой-то момент стиль заслонил для Филипа смысл; это нелепое послание из страны, которую он прежде любил, растрогало его чуть ли не до слез. Ему был знаком подлинник этих неуклюжих фраз, он тоже слал когда-то «искренние пожелания», тоже писал письма (кто пишет там письма дома?), сидя в кафе «Гарибальди». «Вот уж не думал, что я так и не поумнел, - мелькнуло у него. - Кажется, должен бы понимать, что фокус - в манере выражаться. Плебей останется плебеем - живет ли он в Состоне или в Монтериано».

- Какое разочарование, правда? - сказала мать.

Он прочел, что Джино не может принять их великодушное пред­ложение. Его родительское сердце не позволяет ему отринуть этот символ любви - все, что досталось ему на память от горячо оплаки­ваемой супруги.