Олег Борушко - Продаются щенки

— Ну что, Георгий Платонович, расскажите нам о первых годах династии Пак, — с удовольствием проговорил Леонид Борисович.

— Э-э…

— Да?

— Да-э…

— Ну-ну? Что? Ну хорошо, вот поближе. Что вы думаете об образовании Трудовой партии Кореи? — это тоже вышло у Леонида Борисовича со смаком.

— Леонид Борисович! — решительно сказал Георгий. — Я, честно говоря, к экзамену специально не готовился.

— То есть как? — Леонид Борисович приподнял рукой очки, кажется, обидевшись.

— Женюсь! — сказал вдруг Георгий, и сердце его екнуло.

— Да ну? Дело хорошее, — странно отреагировал Леонид Борисович, — поздравляю. Ну так а… как же насчет ТПК?

Георгий дерзко смотрел ему в глаза и молчал. Такой подлости он не ждал. «По роже бы тебе этим ТПК, — думал он. — Женится человек, неужели не ясно?»

— Хм, — смутился Леонид Борисович. — Ну так… То есть… Я, конечно, могу поставить вам «четыре», вы, кажется… к в семестре работали. А? Ну, давайте зачетку, — он искательно заглянул в глаза.

Георгий был холоден, как скала.

— Видите ли… — сказал Леонид Борисович, — я… А вы приходите со всеми в январе, а? Кое-что почитаете? Тогда уже и пятерочку… А?

Георгий каменно повел головой.

— Ну понимаете… мои принцыпы… — Леонид Борисович ежился, интеллигентный, под взглядом Георгия, но терпел. — Я не могу ради вас… Ах, ну что вы так смотрите? Ведь вы не умрете же? А? Ну что вы молчите? Ну? — он схватился за краешек портфеля, подвинулся к выходу. — Ну-ну? Ну? — он осторожно продвигался к двери. — А? Ну, всего! — и Леонид Борисович проворно выскочил из аудитории.

Георгий вышел минуту спустя, чернее тучи. Стараясь удержать осанку Командора, тяжко пошел по коридору. Мысли путались, «…билет пропал… мама ждет… цыганка черт бы побрал… сарай…» Сарай показался сейчас таким милым, желанным

— Ой-ой, Середа, здравствуйте, ой, а? — прямо на него катилась Галина Тарасовна, полненькая и быстренькая, как сама судьба.

Георгий мгновенно встряхнулся. Галина Тарасовна — второй преподаватель по стране, вот к кому надо было идти, кретин!

— Женюсь, я, Галина Тарасовна, — сказал Георгий, сверля ее глазами.

— Как? Ой-ой! На ком? Секрет? Правильно! А что ж грустный? А? А?

— Да вот, экзамен бы сдать…

— А вы что, досрочно? Да? А какой?

— Да страну, Галина Тарасовна.

— Страну? Так давайте! Ну давайте-давайте!

— Э-э… Трудовая партия Кореи была образо…

— Да зачетку, зачетку давайте! Женюсь, а? Ну?

— Дак я сейчас…

— Бросьте, бросьте, человек женится, ой-ой, какие сдачи?

Словно чужая рука сгребла все мысли и отшвырнула. Георгий деревянно подал зачетку. И некоторое время потом слышал еще по коридору: «Жених! Невеста! Ой-ой! Свадьба! А? А?»

Удар настиг в тот же же вечер.

— Мужик, тебя в деканат, — звенел в трубке голос Сашульки, — ты что, правда Галю обманул?

— Что-о? — Георгий даже покачнулся у телефона.

— Я ж говорю, мужик, але, ты че, — тарахтел Сашулька, не умея скрыть злорадства.

«А, сволочь!» — Георгий швырнул трубку.

Комсомольское собрание было стремительным. Собрание — ристалище мирного времени, где еще проявиться мужчине?

— Это второй проступок товарища Середы за институт, — чеканил Хериков, искры торжества прыгали по меди. — Сегодня он обманул преподавателя, завтра он обманет… э-э… — Хериков не мог подобрать фигуру, — начальство! — сообразил он, — и мы не имеем право отвечать на последствия. — Он умело оглядел группу, начальство, Талалаева, Галину Тарасовну. — Пусть Середа расскажет комсомольцам и товарищам коммунистам — как он это сделал.

Все зашевелились, заоглядывались ехидно на Георгия: ну, как на этот раз выкрутится ловкий Середа?

Георгий встал.

— Я обманул двух преподавателей, — коротко сказал он, — я приношу публичное извинение. Я виноват. Наказывайте, — и сел.

Группа ахнула.

— Как это наказывайте? — не сразу сообразил Хериков и даже привскочил. — Ты расскажи товарищам комсомольцам и коммунистам, как ты это сделал!

Георгий пожал плечами, снова встал и снова спокойно сказал:

— Я объяснил все, что считаю существенным. Я совершил бесчестный поступок. Наказывайте.

— Нет, как это? Ты докладывай правду. — Хериков суетился, почуяв, что собрание кренится в какую-то мистическую сторону. — Нет, ну-ка ты доложи, доложи! — от досады он почти кричал.

Группа зашумела.

— И на ком это ты женишься, а? — В крике Херикова пробилось сладострастие. — А? На ком это? А? На ком?

Шум усилился, заерзали стулья, задвигались столы.