Олег Борушко - Продаются щенки

— Что ты жмешь плечами, паря, — напирал буровик, — у меня друг его кончил, сейчас атташе, а то был этот… советник, так он мне знаешь чего из Штатов привез? — Буровик широко раскрыл глаза, замер, но занесся, видать, в такие дебри, что только хлопнул рукой об стол и махнул еще стакан.

Да, любит наш человек МИМО, чего уж греха таить, любит — и все тут.

В прошлом году интеллигентная женщина — экскурсовод-энтузиаст из Вологды — заподозрила другого товарища в нелояльности. Товарищ упрямился и не верил, что МИМО располагается далеко от Москвы, и даже не в Вологде, как логично было бы предположить, а вовсе за границей, в районе Шпицбергена, возле Америки, «то есть я хотела сказать… Ну, я не могу вам всего сказать, вы понимаете, — она прикрыла глаза, — мой сын имеет отношение… он связан с такой работой… вы понимаете». Товарищ понял.

Да, и Америку любит наш человек, нет такого русского, который не хочет в Америку, — удивительная страна!

Георгий хозяйским взглядом напоследок окинул площадь и пошел к метро. В три часа договорились с Шамилем к Сашульке на портвейн, в семь — свидание с Татьяной на Ленгорах, Шамиль подбросит.

Погода стояла неразборчивая, октябрьская с придурью — как раз под плащ, Георгий неохотно нырнул в метро. Этюд в сумке у бедра согревал могутным ощущением силы.

Сашулька по стопам Георгия и, видно, совсем устыдившись Капотни, нанял недавно комнату на Щербаковке, в бывшем доме китайского посольства (Сашульке это последнее особенно пришлось по душе), у здоровой, как вепрь, старухи, которая держала четырех кошек и выводила их гулять сворой на сыромятном ремне. Сашульку в первый же вечер принудила выучить клички, проэкзаменовала, доставая по штуке из-за спины, потом указала подтереть за Корделией в коридоре.

Сашулька скоро завел себе блат в соседнем кафе «Белый медведь», где после установки итальянского оборудования мороженое стало зваться не «мороженое», а «десерт», и кривой на один глаз бармен Славик, явно сидевший, теперь то и дело поправлял клиентов:

— Какого мороженого? — говорил он. — Где ты мороженого увидал?

— Как? А вот же, — тыкал в витрину незадачливый приезжий.

— Это мороженое? — Славик оглядывал за поддержкой очередь и чесал ладонь. — Это — десэрт!

— Ах, десэ… А-а… — приезжий чувствовал, что попался, на него таращились, спросить, а чего такое «десэрт», — было решительно нельзя, и он понуро шел к киоску с синим русским заглавием «Мороженое», где уж впросак не попадешь.

Зато даже самый захудалый москвич, откуда-нибудь из-под Люберец, знает, — что в столице почем, он тертый калач, его на десерте не проведешь, — и он может теперь без очереди поесть мороженого в кафе.

Сашулька, как все люди этого сорта, любил отведать сладенького, коротко сошелся со Славиком, по руке которого, когда закатит рукав, читалось: «НЕ ЖДИ МЕНЯ МУСЯ», и пониже — сердце, пронзенное свернутым в трубочку червонцем.

Славик сперва не поверил, что Сашулька учится в институте.

— Что ты мне гонишь, волк подорванный! — сказал он.

Сашулька расслабленно показал студенческий, красный с золотом и указанием министерства. Славик почесал ладонь, потом подал эту ладонь Сашику через прилавок и сказал:

— Слушай, ты, Рауль Кастро! Приходи. Я твой без очереди, понял? — и подмигнул целым глазом так, что студента передернуло.

И Сашулька повадился.

Сегодня пришли втроем, спасаясь от кошек, разлили портвейн, ухнули. Сашик развалился на стульчике.

— Ну, как идет наше дело? — развязно спросил он Георгия.

— Идет-идет, жди, — торопливо ответил тот.

Шамиль не проявил интереса, больше любопытствуя

насчет дам. Сашулька светски кивнул и размечтался о своем.

«Где-то на белом свете, там, где всегда мороз…» — зашумел обтерханный проигрыватель «Аккорд» на стойке у Славика.

— Слушай, Платоныч, — вышел Сашулька из забытья, — a в Гренландии есть наше посольство, не знаешь?

Возвращаясь на «Жигуленке», пересекли Колхозную площадь и въехали с разлету на Сретенку. Раздался свирепый свист, Шамиль, увиливая от встречного троллейбуса, бросил руль вправо, ударил по тормозам и подтолкнул бампером мотоцикл, неодушевленно стоявший у бровки.

— Сука, — сказал он.

— Тут же одностороннее, блин! — ударил себя по лбу Георгий, любитель правил дорожного движения.

Еще на втором курсе разучил знаки про запас. Особенно осмысленной выглядела группа из трех знаков — с одинокой, двойной и тройной полосой наискосок — предупреждающих, что вы уже проехали после железнодорожного переезда соответственно 50, 150 и 300 метров и вам давно ничего не грозит.