Рена Юзбаши - Скинхед

— Нет, так не пойдет. Как это потихонечку? Ты неважно выглядишь, — я окинул Иру взглядом. — Давай я тебя на руках понесу.

Естественно, она запротестовала, но именно в этот момент стала оседать на ступеньки лестницы, ведущей в подъезд. Я едва успел подхватить ее, предотвратив повторное пикирование оземь. И тут выскакивает запомнившаяся фраза классиков: «Торг здесь неуместен!» — я решительно подхватываю ее на руки и несу, легкую и воздушную. И сам себе я кажусь сильным, готовым горы своротить. Понятно, что в последнее время не на яхте загорал с коктейлем в руках. Как же здорово, что Никита нам на тренировках спуску не давал. Без клубных накачек я бы Иру не то, что на четвертый этаж, удержать на руках не смог бы. Я вдыхаю запах ее волос, щекочущих мое лицо, прижимая ее ласково и так, чтобы слегка касаться ее теплых рук, таких нежных и тонких, чувствовать упругое соприкосновение ее грудей — загадочное, незабываемое ощущенье, которое вызывает во мне непреодолимое желание приблизиться губами к ее коже, устам. Да, да, именно устам — точно говорили классики!

Но вот и ее дверь, как же быстро мы взлетели на четвертый! И Ира уже выскользает из моих объятий, звонко и непринужденно смеясь:

— Кто же из нас попал под машину?! Весь вымазался, грязный, как и я.

С сожалением я протягиваю ей сумку, которая все это время болтается у меня на плече, и вот нас разделяет порог ее дома, который, мне видно никогда не перешагнуть.

— А ты, почему не заходишь? Тебе надо хотя бы одежду почистить. Неужели ее слова обращены ко мне? Она так запросто приглашает меня к себе, будто мы знакомы уже сто лет. В самом деле, не идти же в таком виде в школу.

Я переступил порог и невольно присвистнул: такого красивого жилья мне еще не приходилось видеть. Разве, что в телесериалах. Пол прихожей и тот украшен ковриком, на стене — огромное зеркало в позолоченной раме, напротив сияющий солнечный берег, тепло которого, словно разлито в комнате, у двери деревянная вешалка, вся в резных завитушках. На эту вешалку небрежно водрузила Ира свой полушубок, что вряд ли украсило обстановку.

— Сейчас мама придет, она, наверное, за продуктами спустилась, так что ты проходи. — Она решила, что меня смутит появление ее предков, иначе, зачем ей добавлять. — Я ей расскажу, как ты меня спас. А пока попьем чай.

— Ира, спасибо за приглашение, но лучше как-нибудь потом. У меня сегодня второй урок алгебра, не хочу опаздывать, — выпалил скороговоркой я, а сам подумал: с чего это болтаться у нее дома, коли и маманя вот-вот заявится.

Поцеловаться точно не успеем. Да и не захочет она, скорее всего. А, впрочем, как знать, может и получится что? Я глянул на свое отражение в зеркале, надеясь найти подтверждение своим мечтаньям. Передо мной — перспектива комнаты, вся заставленная книжными полками. Я в жизни не видел столько книг, разве что в библиотеке. Книги эти, интересно, для красоты тут или они действительно книголюбы, предки Иры?

— Елена Андреевна всегда нам тебя в пример ставит, считает, что в наших одиннадцатых классах ты — самый способный.

Это, приятно, конечно, слышать, если б не тяжелое разочарование, связанное с тем, что она вовсе не интересовалась никогда моей персоной, а слышала как-то от математички вместе со всеми.

— Вот не знал, что, числюсь в примерных школьниках. Я, пожалуй, пойду.

Я был смущен и счастлив одновременно.

Она стояла все еще рядом, так близко, что мне ничего не стоило, как бы, по-дружески чмокнуть ее в щечку. И это у меня получилось запросто, почти панибратски!

— Ты же завтра придешь в школу?

— Да, наверно.

И уже слетая с лестницы, услышал голос Иры вдогонку:

— Артем, спасибо.

Я выскакиваю на улицу, как ошалелый. Меня слепит яркое солнце, пьянит чистое хрустальное небо, кругом все светится дивным сияньем, жаль только снежное кружение прекратилось Из дорогого супермаркета выскакивает негритянка облепленная пакетами. Во черномазая! А моя мама даже заглянуть сюда боится, не то, чтобы отовариться заморскими колбасами. Далась мне, однако, эта негритянка! Мне сейчас самый раз думать об Ире, самой красивой девочке в мире. Вспоминать ее голос, ее взгляд, ее глазки, струящиеся как шелк волосы, ее походку, легкую, танцующую! Между прочим, и характер не то, что у других, не задавала, проста и спокойна. Другая, окажись на асфальте забилась бы в судорогах, а она даже не всплакнула. А как естественна она в своих роскошных хоромах. Другая бы и за порог не пустила…