Александр Галкин - Семейные сны

Вообще, бабка отличалась врожденной, а может быть благоприобретенной, вежливостью. Вечно здороваясь, извиняясь, поражая окружающих крайней щепетильностью ("Я вам не помешала?" "Вы на меня не обижаетесь?.."), она в последнее время лишь слегка поменяла тон. Приходя на кухню, она говорила мне: "Приятного аппетита", я же слышал в ее пожелании: "Чтоб ты сдох!".

Не добившись значительного эффекта, бабка пустила в ход более сильное оружие. Как-то она выползла из комнаты, в то время как жена одевала Акакия на гулянье, и веско заметила: "Вам надо поговорить с папой! Папа старше". Жена молча вынесла Акакия из квартиры. Бабка, выпустив добычу из рук, отыгралась на мне, благо я зазевался на выходе:

- Как вы к старшим, так и старшие к вам!.. Теперь другой разговор пойдет! Иначе! Старших нужно уважать! - Последние слова грозно докатились до меня уже на лестничной клетке, куда я стремительно выскочил с коляской под мышкой.

Слово не разошлось с делом. После этого инцидента бабка весь день сидела, подперев лицо рукой и устремив взгляд на стенку. Со стороны было видно, какая напряженная внутренняя жизнь, вопреки застывшей неподвижности, клокочет и кипит в ней. В ее мозгу определенно вызревал скачок, резкий и непреклонный поступок, наподобие атомного взрыва. Поистине справедливо замечено: "от живого созерцания - к абстрактному мышлению, а от него - к практике". *11

Поступок не замедлил быть. Жена, как обычно, позвала бабку обедать: "Иди, я налила тебе свекольник". Бабка пришла на кухню и села на мое место (я наливал себе компот, стоя у плиты). В этом доме, кстати сказать, у каждого было свое место: отец сидел у стенки, чтобы не дуло, бабка - у окна, чтоб было прохладно, мать занимала промежуточное положение. Мы с женой обедали в первую смену, старшее поколение - во вторую. Бабка при случае ела и с теми и с другими.

До тарелки старушка не дотронулась, демонстративно отодвинула ее в сторону. Отрезала кусок белого хлеба, налила чаю, глотнула, пожевала: чего-то все-таки недоставало. Оглядев стол, она после некоторого раздумья взяла печенье. Надкусила... Все - поела! Держа на весу чашку с ложкой, злобно бросила на нас косвенный взгляд, отметила, что жена моет посуду. Я с любопытством ждал, попивая компот: отдаст или не отдаст она грязную чашку жене. Минутное колебанье. Решилась: затолкала чашку в самый дальний угол подоконника. Чем ей, мол, давать, пусть лучше немытая стоит! Сжала палку и отправилась с кухни восвояси. Однако свернула к комнате отца и, заглянув в нее, торжественно возвестила, чтобы мы слышали:

- А я села на его место! Сломал телевизор, а просить прощения не хочет!

- Что с ними говорить - хамье! - раздался отцовский бас.

6.

Итак, война объявлена, и я, подавив в себе интеллигентское желание вежливо поинтересоваться у старой женщины, нуждается ли она в уборке, с беспощадной мстительностью начинаю пылесосить в ее крошечной комнате: порядок, дескать, для всех один. Она лежит на кровати, сложив на груди руки, на ее лице застыло выражение фатальной скорби, глубочайшей отчужденности от земной суеты. Это выражение предназначено для меня. Время от времени она стонет.

Я не обращаю внимание на ее помертвелый вид и не пытаюсь сочувствовать. С такими людьми надо вести себя наоборот: чем хуже к ним относишься, тем больше они тебя уважают. Во всю мощь вопит радио - тяжелый рок: "Эскадрон моих мыслей шальных... Мои мысли -- мои скакуны!.." Хорошая песня! Пылесос гудит.

Как только я добираюсь до кровати, старушка приподнимает свои боты и держит их на весу, до тех пор пока я не соберу пыль под кроватью и вокруг темно-зеленого чугунного ночного горшка с крышкой. Несмотря на десятилетия, он сохранил отпечаток какого-то массивного изящества: плавные изгибы горловины как бы призывают седалище прочно и со вкусом угнездиться на нем.

Пылесос я выношу в коридор - ко мне тут же подскакивает жена:

- Я очень боюсь за гуленьку... Вдруг с ним что-нибудь случится...

- А что такое?

- Я стирала пыль с дивана, нагнулась... а у меня из носа капнуло несколько капель... прямо на пол... А он там, зайчик, валялся сколько раз...

- Надо было постлать газету... на это место.

- Ты смеешься, а здесь дело серьезное... Ребенка надо сохранить здоровым... И так, видишь, что у него со стулом!.. Если бы я что-нибудь придумывала, а то ведь, смотри, какой у тебя зуд в носу... Особенно вечером и по ночам... Что, я не права?

- Права, права! - Я скрылся в ванной, насаживая тряпку на швабру.

Акакий приоткрыл дверь, просунулся вовнутрь. В руке у него болтался мой мокрый носок (он стащил его из таза): "Понюхай!" Я сморщил нос: "Вкусно пахнет". С некоторых пор он заставлял всех домашних нюхать все подряд: цветы, машинки, плюшевого мишку, тапки. Ему очень нравилось это слово: "нюхать". Акакий исчез: понес носок к отцу, чтобы тот нюхал, а после - к бабке.