Александр Галкин - Семейные сны

- Какое тебе молоко?!

- Ну дай ему попить!

- Ты знаешь, сколько он пил! Он видит, что ты пьешь - и тоже требует!

- Ма-а-ко... ма-а-ко... Дай! На-дай! ("На-дай!" на его языке звучало как категорическое требование, крайней степени убедительности.)

- На, отвяжись только!

Акакий, довольный, убежал к бабке. И оттуда вновь раздался оживленный диалог.

- Ка-тай, ка-тай!

Обычно он забирался верхом на стул времен великих пятилеток, скрипевший от ветхости, продевал ноги между сиденьем и спинкой и приказывал прабабушке его катать. Она поначалу сопротивлялась, говорила: "Бабушка старенькая... Ей трудно..." - и пыталась отвлечь его внимание менее радикальными средствами, чем "катай": например, брала в одну руку клюку, а в другую - веер, и вертела их со словами: "А вот па-лач-ка! А вот вэй-ер!" (Она произносила фразы, растягивая гласные, нараспев, как будто умиляясь красотой их звучания.). Акакий действительно на мгновение отвлекался, слезал со стула, откуда-то притаскивал свою лопатку и, опираясь на нее, весь горбился, морщился и радостно покрикивал: "Стаинька, стаинька!" (Старенькая). Но, поскольку он был на редкость целеустремленным ребенком, сразу после этого снова залезал на стул и требовал: "Катай! Катай!" Бабушке рано или поздно приходилось подчиняться.

Теперь он копался в розетке, потому что бабушка вдумчиво и размеренно пугала его.

- Мышь придет! Тебя заберет... Палец отгрызет... Если слушаться бабушку не будешь...

А он ей отвечал:

- Баиття... (Боится)

Между тем жена меня воспитывала:

- Он что, так и будет хватать? У ребенка летит режим питания - только потому, что ты не соизволишь встать пораньше...

- Я встаю в девять, как договорились. Что же, мне в семь вставать... или в шесть?! Давай буду!

- Вставай! И нечего мне угрожать... и кричать на меня. У тебя одни только права, а у меня - одни обязанности!

- Давай сделаем наоборот: чтобы у тебя были одни права, а у меня - одни обязанности.

- Ты целый час умываешься и завтракаешь!

- У меня понос! Могу я посидеть в туалете?!

- Ты всегда найдешь оправдание! - жена принялась мыть посуду.

Дверь в кухню резко распахнулась. Отец с перекошенным лицом сделал два шага к столу, швырнул туда банку со сметаной и масленку и так же стремительно, как появился, с грохотом закрыв за собой дверь, исчез. По коридору проскрипел протез, затем из отцовской комнаты стали доноситься мерный скрип и металлическое кляцанье. Очевидно, отец ходил кругами, кипя от возмущения: он хотел есть и гнал нас с кухни. В такт его шагам скрипел протез, не пристегнутый к поясу, а потому пряжка протеза болталась и мелодично позвякивала. Внезапно к этим звукам добавился еще один - звон стеклянной посуды.

Опять в кухню ворвался отец, ногой отворив дверь, брякнул у раковины две трехлитровые банки и удалился за новой партией банок.

- Бутыльки закручивать будет, - прокомментировала жена со смешанным чувством отвращения и уважения.

- Надо сматывать... Ты домоешь?

- Домою... Иди убирайся.

Я пошел собирать пылесос. Вдруг от оглушительного вопля жены меня передернуло. Я в испуге прибежал на кухню:

- А-а! Ты что?! Идиот! Мерзавец! - жена визжала не своим голосом, держала мертвой хваткой кричащего и налившегося кровью Акакия. - Оставил хлеб на столе ! - Все это относилось ко мне.

Жена вырывала изо рта зареванного Акакия корку хлеба. С трудом добившись своего, она со свирепым видом швырнула корку в мусорное ведро. Акакий хотел убежать, но не тут-то было.

- Руки держи! - закричала мне жена.

Она втиснула голову Акакия между моих колен, я схватил его руки, и, как он ни вырывался, крепко прижал их к груди. Жена в мгновение ока слетала в комнату, примчалась с ватой и фурацилином.

- Открой ему рот! Шевелись! Черт тебя дери! - Она смочила вату, залезла ему в рот и несколькими порывистыми движениями провела ватой по всей поверхности языка и губ - только после этого Акакий был свободен. Он убежал к бабушке, рыдая и жалуясь: "Бо-бо... бо-бо... бо-бо!"

Жена хотела высказать все, что обо мне думает, однако в этот момент в кухню явился отец с пятью бутыльками и демонстративно разместился так, что мы должны были наконец покинуть помещение. Я быстро включил пылесос, чтобы не слышать ругани жены, и стал старательно драить коврик.

- Одни стрессы!.. Почему я все время нервничаю?! Ты что, испытываешь мое терпение?! Знаешь, что может случиться?! и т. д. - долетало до меня сквозь гудение пылесоса.

5.

Каждую субботу родители жены устраивали генеральную уборку. Никакие катаклизмы: землетрясения, наводнения, извержения вулканов, национальные погромы - не моли повлиять на установленные традиции: что бы ни случилось, квартира в субботу была бы убрана.