Илья Стогов - 150 дней в Петербурге

Брутальный кустистобровый кассир выслушивал покупателя, аккуратно пробивал чек, лично наливал в пластмассовый стакан нужное количество водки, и не забывал выдать к заказу несколько белоснежных салфеток. Над окошечком кассы было яркими буквами написано: «Приходите к нам еще!»

Ограничения на продаже алкоголя в ночное время стали вводиться лет пять-шесть назад. Причем от региона к региону нормы могли сильно варьироваться. Например, в большинстве районов Крайнего Севера продажа алкоголя по выходным запрещена вообще. А, скажем, в Саратове «час Икс» наступает не в 22–00, как у нас, а в 17–00. Точно так же от региона к региону могут отличаться и способы обойти эти ограничения.

Где-то продавцы заводят в штрих-код вместо водки, например три килограмма сахара и преспокойненько торгуют всю ночь: по чекам все вроде как, вполне законно. Где-то покупатели навострились вскрывать бутылки с напитками прямо в торговом зале: по закону, если клиент испортил выставленный товар, он должен оплатить его полную стоимость, и забрать товар себе. Где-то проводились беспроигрышные лотереи: покупаешь билетик, гарантированно получаешь приз в виде бутылки. Где-то коммерсанты торговали спичками по 150 рублей (к каждому коробку бонус литр пива). Где-то открывали пункты проката: оставляешь залог и можешь взять на прокат любую выставленную на витрине бутылочку.

Но вот у нас ни одна из этих хитростей так и не прижилась. Просто потому, что хоть как-то маскировать торговлю никто даже и не пытается.

Ради чистоты эксперимента к 02–15 я доехал до самой, что ни на есть окраинной станции метро. Круглосуточные моллы манили яркими витринами, но были пусты. Побродив по залу, поулыбавшись кассиршам, попробовав поперемигиваться с охранниками, искомого результата я не добился. Похоже, крупные торговые сети обойти запрет на продажу и правда не пытаются. Правда, здесь же, на пристанционной площади работало сразу несколько тоже круглосуточных заведений, где напитки любой крепости продавались без каких бы то ни было ограничений. Все просто: днем заведения функционировали, как магазин, а после 22–00 возле входа ставили стул и столик, отчего магазин вроде как превращается в бар, и можно спокойно торговать дальше.

Домой я возвращался уже под утро. Спать хотелось страшно. Таксист пытался со мной поболтать, но я совсем его не слушал. Он что-то бубнил о сыне-акселерате, о том, что тот совсем отбился от рук, а я просто клевал носом и смотрел в окно. Таксист говорил, что хорошо бы сына приструнить, как-то ввести в рамки, да только, как его приструнишь, если он вымахал, здоровенная дылда, и слушать ничего не хочет. А коли так, то какой смысл запрещать ему то, что ты все равно не сможешь проконтролировать? – взмахивал руками водитель, и сам себе отвечал: нет в этом смысла, ведь, если ты запрещаешь, а настоять на выполнении запрета не можешь, то только уважения лишишься, а сына-оболтуса все равно не переделаешь.

– Может махнуть рукой? – спрашивал меня таксист. – Вы вот как думаете?

– Не знаю, – совершенно честно отвечал я.

Честно говоря, отечественную рок-музыку я не любил никогда. При том, что (так уж вышло), лично знаком с большинством звезд данного жанра. С некоторыми можно сказать, даже дружу, хотя, особенно интересными назвать этих людей не возьмусь: пожилые, целиком сосредоточенные на том, чем занимаются, дядьки. Единственное исключение – Федор Чистяков, лидер группы «Ноль», а если вам так будет понятнее, то автор знаменитой «Песни про человека и кошку». Вот его я всегда воспринимал, как реальную легенду.

С Федором я познакомился лет пятнадцать тому назад. Вскоре после того, как он вышел из тюрьмы. Когда-то этот девятнадцатилетний парень с гармошкой наперевес играючи собирал любые, самые огромные концертные площадки страны. Ездил на гастроли в Европу, и (единственным из русских рок-музыкантов) точно так же рвал публику и там. А потом сел. Сперва в тюрьму, потом в лечебницу тюремного типа. Что именно творилось с ним в заключении, Чистяков никогда мне не рассказывал, но и так было видно, что сиделось ему нелегко. Годы, проведенные в тюрьме, сильно его изменили, и из-за решетки длинноволосый анархист вышел коротко подстриженным адептом очень неоднозначного религиозного объединения.

Главное, чем были известны его новые единоверцы, это тем, что могли в самый неожиданный момент позвониться вам в домофон и предложить пообщаться на тему Библии. Так что перемена, случившаяся в жизни Чистякова, выглядела странно. Какое-то время фанатам казалось, что вот сейчас их кумир станет прежним. Снова отрастит волосы, опять разведет меха знаменитой гармошки… Но прежним Федор не стал. Теперь он писал детские песни, постоянно носил с собой томик Библии и порой начинал говорить о чем-то таком, чего его прежние приятели совсем не понимали. Как-то спросил, не хочется ли и мне тоже съездить в головной офис его религиозной организации? А чего? Своими глазами все бы осмотрел, побеседовал с людьми, поехали, а?