Илья Стогов - 150 дней в Петербурге

Всего через год прямо в тюрьме она умерла. Из книги в книгу кочуют слухи, будто в тюрьме ей ампутировали ногу, и что даже священник, пришедший ее исповедовать, был агентом разведки. Скорее всего, это не более, чем слухи. Как, впрочем, и все, связанное с последними годами ее жизни.

Где именно похоронена любимая певица Николая II, красотка и неудачливая шпионка Надежда Плевницкая, в точности не известно. Точно так же, как не известно и, где похоронен ее муж, бывший студент, а позже блестящий гвардейский офицер Владимир Шангин. Опубликовано несколько мемуаров его однополчан, которые пишут, что он был убит холодным январским утром 1915-го, когда разбитая русская армия в беспорядке бежала через замерзшие Мазурские болота, и только самые хладнокровные сумели не потерять голову в воцарившемся хаосе. В деталях мемуаристы разнятся, но в целом картина ясна. Заняв оборону возле захолустной железнодорожной станции, где-то на территории нынешней Литвы. Шангин попробовал задержать прущих напролом немцев, чтобы дать уйти последним отрядам своего полка. Вместе с еще несколькими гвардейцами-кирасирами, там он и погиб.

На тот момент ему было тридцать два. Не очень длинная биография. Не самые блестящие достижения. Вряд ли я вообще когда-нибудь услышал об этом человеке, если бы хранитель фото-коллекции Архива востоковедов Светлана Шевельчинская не отыскала в архивном шкафу красный квадратный альбом с фотографиями. Сами карточки в альбоме совсем небольшие, зато изображения до сих пор четкие: пагоды, заросли бамбука, нагло щурящиеся китайские головорезы.

Светлана Львовна аккуратно убирает альбом обратно на полку. Этой историей она занималась несколько месяцев. И добилась неплохих результатов, ведь если вы помните, в начале не было ничего, кроме плохоразличимой надписи на обложке альбома. Пока мы с ней разговаривали, за окном успело стемнеть, и шпиль Петропавловского собора почти не виден. Но ползущая на запад Нева видна по-прежнему хорошо.

«А что это последнее время мы никуда не ходим?» – поинтересовалась жена. Раньше мы постоянно куда-то ходили, а последнее время и носу из дому не кажем. «Не пора ли нам куда-нибудь сходить?» – поинтересовалась супруга, и мы пошли в кино. Смотреть новый фильм с Нагиевым, который называется «Кухня. Последняя битва».

Насчет того, что раньше мы выбирались из дому куда чаще, жена была абсолютно права. Раньше вообще все было немного иначе. Водить жену в кино я лично начинал ведь еще в советские времена. Помните, как тогда это делалось? На стенах домов висели здоровенные бумажные «Репертуары кинотеатров Ленинграда». Выбираешь понравившийся фильм (один из двух-трех шедших по городу фильмов), платишь в кассе пятьдесят копеек и можешь до одурения целоваться с избранницей где-нибудь на последнем ряду.

С главным героем «Кухни» Дмитрием Нагиевым мы почти одногодки. И иногда я думаю, что к своим годам, мои (и нагиевские) ровесники успели прожить не одну жизнь, а сразу несколько. Прекрасно помню, как пришел момент, и унылые советские кинотеатры вдруг опустели, а публика разом переместилась в видеосалоны. Тут билет стоил уже рубля три, а тратить время на поцелуи в голову никому не приходило, потому что на экране творилось такое, чего прежде ты не мог себе даже и представить.

В жизни тогда творились дела даже похлеще, чем на экране. Кино-сайты утверждают, будто в начале 1990-х Нагиев работал пекарем (потому, мол, так мастерски в «Кухню» и вписался), но вот лично я впервые живьем увидел будущую звезду в модном найт-клабе неподалеку от Спаса-на-крови. Прежняя страна рухнула, растворилась, как ночной кошмар, прежние правила больше не значили ничего, в рушащихся кинотеатрах открывались казино, но мне было на это наплевать, потому что я был молод, свободен от всего на свете, по уши влюблен в будущую жену и по этой причине совершенно счастлив. Водить ее в кино я больше не мог, зато на гонорар с какой-нибудь особенно удачной статьи мог пригласить девушку в найт-клаб, и там тощий и длинноволосый Дмитрий Нагиев рассказывал нам со сцены старые, но все равно ужасно смешные анекдоты.

О «девяностых» принято говорить, как о «лихих» и «бандитских». Возможно, для тех, у кого было, чем поживиться, именно так все и обстояло. Но я в девяностые был беден – прекрасно, восхитительно беден, а потому с бандитами почти и не пересекался. Это и было самым замечательным: никому на свете не было до меня дела: ни бандитам, ни милиции (я даже не помню, была ли тогда у нас в стране милиция?), ни жилконторе, ни налоговой инспекции, вообще-вообще никому. Я жил, как хотел, а если вечерами нам с женой хотелось развлечься, то кино мы смотрели дома, на стареньком, кем-то подаренном видеомагнитофоне.