Джей Макинерни - Яркие огни, большой город

— Я хотела бы знать, что произошло.

Глупый вопрос. На это можно ответить все что угодно. Делаешь глубокий вдох.

— Я напился.— Ты мог бы добавить, что напился также и автор статьи, и что ты сделал статью неизмеримо лучше, и что изменение графика сдачи было неразумно. Но ты ничего не говоришь.

— Вы напились?

Ты киваешь. Это правда. Однако в данном случае искренность не пойдет тебе на пользу. Ты делаешь усилие и встречаешь ее горящий взгляд.

— Могу ли я попросить объясниться? Правда, мне интересно.

Теперь она пытается раздавить тебя своим сарказмом.

— Так как же именно вы напились?

Известно, что способов напиться полно, перечислять их все бесполезно.

— Ну?

Ты уже далеко. Ты за окном. летаешь там вместе с голубями. Чтобы заглушить страх, рассматриваешь ее нелепую прическу — косички, торчащие на голове, словно спинакеры на буксире. Подозреваешь, что-в глубине души она наслаждается всей этой историей. Она давно ждала такого случая.

— Вы понимаете, насколько это серьезно? — нажимает она.— Вы поставили под угрозу репутацию журнала. Наш журнал известен своей скрупулезной точностью. Наши читатели верят, что мы печатаем правду.

Тебе хочется сказать: «Бросьте! Факты — это еще не вся правда!» — но она уже закусила удила.

— Каждый раз, когда журнал отправляется в печать, на карту ставится его репутация. А как только нынешний номер появится в газетных киосках, выяснится, что вы ее подорвали, и подорвали непоправимо. Наш журнал выходит пятьдесят лет, и за это время нам только однажды — только однажды! — пришлось давать печатное опровержение.

Да, ты об этом знаешь.

— Понимаете ли вы, что из-за вашей безответственности пострадаем мы все?

Кабинет Клары и так невелик, а сейчас тебе кажется, что он сжимается с каждой минутой. Ты поднимаешь руку:

— Так какие же ошибки вы у меня нашли?

У нее уже готов список: в двух местах неверно расставлены акценты, избирательный округ в центральной Франции назван северным. Один из министров приписан к чужому министерству.

— И это наверняка еще не все. Представляю, что вы там дальше напортачили. Гранки — настоящий кошмар. Разобрать, что вы проверили, а что — нет, невозможно. Дело в том, что вы не придерживались правил работы — тех правил, которые давно уже должны были стать вашей второй натурой. А между тем эти правила написаны в вашей должностной инструкции. Они плод многолетнего коллективного опыта, и если бы вы взяли на себя труд следовать им, то никогда бы — насколько это вообще возможно — не пропускали фактических ошибок.

Лицо Клары покраснело. Хотя Уэйд утверждает, что она недавно начала бегать трусцой, дыхалка у нее ни к черту.

— Можете вы что-нибудь сказать в свое оправдание?

— Нет.

— И это уже не в первый раз. Раньше я многое списывала на вашу неопытность. Однако вы вообще, видимо, не в состоянии делать эту работу.

Возражать ты не собираешься. Ты готов признаться во всех преступлениях, описанных в сегодняшней «Пост», только бы эта пытка поскорее закончилась. Ты печально киваешь головой.

— Ну, и что вы скажете?

— Полагаю, что я уволен.

Она, кажется, удивлена. Она постукивает пальцами по столу и хмурится. Ты видишь, что пальцы ее дрожат, и это тебя радует.

— Совершенно верно,— наконец говорит она.— С этой самой минуты.

— Это все? — спрашиваешь ты и, не получив ответа, поднимаешься. Ноги дрожат, но ты думаешь, что она этого не замечает.

— Мне очень жаль,— говорит она, когда ты открываешь дверь.

Запершись в уборной, постепенно приходишь в себя. Хотя ты испытываешь облегчение и понимаешь, что все не так уж плохо — могло быть и хуже,— руки и колени дрожат. Порыскав по карманам, вытаскиваешь маленький стеклянный пузырек — подарок Тэда. Для поднятия настроения это, как говорится, то, что доктор прописал. Хотя скорее наоборот: вредное лекарство.

Ты высыпаешь изрядную дозу порошка на ладонь. Затем подносишь руку к лицу, и тут пузырек выскальзывает из твоих пальцев, с отвратительной точностью падает в унитаз, отскакивает от фаянса и уходит под воду с нахальным всплеском, словно большой лосось, выплюнувший крючок с очень маленькой и тщательно насаженной мушкой.

Нет, сегодня не твой день. Тебе надо было заглянуть в «Пост» — проверить свой гороскоп.

Возвращаешься в отдел, все столпились у стола Риттенхауза. При твоем появлении они замолкают.

— Ну? — спрашивает Меган.

Хотя колени еще дрожат, у тебя возникает странное ощущение всесилия. Ты можешь нырнуть в окно и полететь над крышами. Можешь поднять свой стол одной рукой. На лицах твоих бывших коллег — какое-то угнетенное выражение.