Джей Макинерни - Яркие огни, большой город

— Козлы! Долбозвоны гребаные! Совсем защищаться не умеют.

Ты киваешь головой и пьешь пиво. Он вроде бы чего-то ожидает от тебя, и ты спрашиваешь, какой сейчас период.

Он оглядывает тебя сверху донизу, словно в руках у тебя — сборник стихов, а на ногах — клоунские ботинки.

— Третья четверть ,— произносит он. И отворачивается.

Ты давно хочешь разобраться в том, что касается спорта. И все яснее понимаешь, какое значение имеют разговоры о спорте в мужской компании. Остро ощущаешь свое невежество. Ты отринут от этого гигантского братства болельщиков. Ты хотел бы уметь вот эдак войти в бар или забегаловку и сразу же завоевать всеобщее расположение какой-нибудь репликой в духе Раниена 43 43 Альфред Раниен (1884—1946) — американский журналист и автор коротких рассказов. : дескать, такой-то и такой-то в разгар сезона взяли и продались в другую команду. Ты чувствовал бы себя своим и с шоферами грузовиков, и с биржевыми маклерами. В школе ты занимался теннисом и лыжами. Играть в команде тебе не приходилось. Ты не знаешь, например, что такое зона защиты. Не понимаешь спортивных метафор в политических комментариях. Мужчины просто не доверяют человеку, ни разу не видевшему финал футбольного чемпионата. Ты бы с удовольствием весь год смотрел каждый матч по Эй-би-си и читал все пятьдесят два номера «Спортс иллюстрейтед». А пока что — хотя бы увидеть по одной финальной игре в каждом виде спорта, чтобы потом выдавать замечания типа: «А Ляфлер лихо сыграл в третьем периоде против Бостона?» Или в третьей четверти?

Уходишь из бара, дождь, часы показывают пять-двадцать. Бредешь к станции подземки на Таймс-сквер. Проходишь мимо объявлений: ДЕВОЧКИ, ДЕВОЧКИ, ДЕВОЧКИ. Одно из них, в отличие от прочих, гласит: МАЛЬЧИКИ. Затем мимо плаката в магазине канцелярских принадлежностей: НЕ ЗАБУДЬТЕ ПРО ДЕНЬ МАТЕРИ. Дождь усиливается. Интересно, есть ли у тебя зонтик. Сколько раз ты забывал их в такси. Обычно, едва на землю падают первые капли, на каждом углу появляются продавцы зонтиков. Ты всегда задавался вопросом: откуда они приходят и куда деваются, когда кончается дождь? Ты представляешь себе, как они толпятся вокруг мощных радиоприемников в ожидании последней сводки Национальной службы погоды или спят в вонючих гостиничных номерах, выставив руки из окна, готовые вскочить от первого прикосновения влаги. А может, думаешь ты, они сговорились с компаниями, владеющими такси, и забирают все забытые зонтики почти даром. Экономику города составляют какие-то странные, невидимые системы, которые столь же непостижимы для тебя, как переплетения проводов и труб под тротуарами. Правда, сейчас не видно ни одного торговца зонтиками.

Пятнадцать минут ты ждешь на платформе подземки. Куда ни глянешь, везде Пропавшая Без Вести. Потом объявляют, что поезд сломался. В туннеле пахнет мокрой одеждой и мочой. Снова из громкоговорителя раздается голос, он сообщает, что местный поезд задерживается на двадцать минут из-за пожара. Проталкиваешься сквозь толпу и выходишь на улицу.

Все еще льет. Поймать такси — целая проблема. На каждом углу стоят люди и машут проходящим машинам. Идешь по Седьмой авеню до автобусной остановки, где под навесом сгрудились человек двадцать таких же бедолаг. Автобус, битком набитый людьми с угрюмыми физиономиями, не останавливаясь, проезжает мимо. Пожилая женщина вырывается из-под навеса и бежит за автобусом.

— Остановитесь! Эй, остановитесь! — Она лупит зонтиком по задней стенке автобуса.

Подходит другой автобус, из него вываливаются пассажиры. Люди под навесом сжимают в руках зонтики, сумочки и портфели, они приготовились сражаться за места; но, разгрузившись, автобус почти пустеет. Водитель, чернокожий верзила с потными подмышками, говорит:

— Не волнуйтесь.— Голос его вызывает уважение.

Садишься впереди. Автобус вливается в поток транспорта. За Сороковой улицей меняются таблички на углах, после Седьмой авеню начинается авеню мод — платяной квартал. Те самые места, где когда-то обреталась Аманда. До Сорок второй женщин продают, можно сказать, безо всего, а здесь — вместе с фирменным тряпьем.

На остановке у Тридцать четвертой улицы в дверях происходит какая-то заминка.

— Платить надо, если едешь,— говорит водитель.

Молодой человек, стоящий около кассы-автомата, пытается залезть рукой в карман джинсов фирмы «Калвин Клейнс», они сидят на нем в обтяжку. Рубашка с эмблемой «Пич Лакост», усики, похожие на выщипанные брови. Под мышкой у него небольшой портфель и толстый японский бумажный зонт. Он кладет зонт на кассовый аппарат.