Дебби Макомбер - Кедровая Бухта

Я должна торопиться на работу. Прости, я бы хотела, чтобы письмо было длинней. Скоро я напишу тебе настоящее длинное послание, обещаю. Учеба вновь начнется через две недели.

Думай обо мне. Сесилия».

«19 апреля

Дорогая Сесилия, ты просила думать о тебе – это ведь была шутка? Я и так думаю о тебе все время. Ты – моя жена, не важно, что пытается донести до меня адвокат. Мы все еще разводимся? Господи, надеюсь, нет. Я никогда не хотел этого. Прости, я не собирался наскучить тебе. Я буду жить с тем, что ты решишь.

Ты говорила о моем переводе с подводной лодки, о причине этого. Может, ты удивишься, но я сделал это не из-за тебя. Вернее, не совсем. Я сделал это и для себя. Последний раз, когда я был в море до рождения Элисон, тебе пришлось нелегко. Когда я вернулся, наша дочь уже была похоронена. Ты испытывала такую сильную боль, и теперь я понимаю – я не помогал тебе. По большей части потому, что разбирался со своей болью. Думаю, я и не знал, как тебе помочь. Ты ненавидела флот, и я считал, ты ненавидишь заодно и меня. Это было ужасное время для нас обоих. Я никогда не говорил, а если и говорил, то мы не развивали эту тему, но, вернувшись в город, я пытался уволиться из флота. Мой ребенок был мертв, брак разваливался, а я был так глубоко подавлен, как никогда в своей жизни. Но клянусь, я не обвиняю тебя. Мой командир поговорил со мной и организовал перевод на авианосец. В бумагах значится, что это произошло по психологическим причинам.

Прими поздравления с успехами в учебе! Я горжусь тобой. Когда вернусь домой, мы шумно отпразднуем это. Осталось меньше пяти месяцев. Хотя мне и кажется, что этот срок длиннее жизни, но недели пролетят быстро. Я люблю тебя, и это не изменится. Ян.

P. S. Не пугайся моих слов о чувствах. Я очень долго не говорил о них, потому что казалось, ты не желаешь этого слышать. Может, ты все еще и не хочешь, но я надеюсь на обратное».

«22 апреля

Дорогой Ян, мне пришлось подождать открытия библиотеки, чтоб ответить тебе, – поэтому такой долгий промежуток. Кэти рассказала мне о других местах кроме библиотеки, где я могла бы пользоваться Интернетом. И я собираюсь воспользоваться ее советом – два дня не имея возможности писать тебе, я была так расстроена! В остальном же выходные прошли хорошо.

Ночью в субботу я получила самые большие чаевые за все время работы. Знаю, тебе не нравится, что я работаю в баре. Да мне и самой не по душе, но это единственный способ заработать деньги. Хорошие чаевые, да и Бобби рядом, поэтому мне не приходится мириться с агрессией со стороны клиентов. Веришь или нет, но отец приглядывает за мной. Он даже угрожал одному парню на прошлой неделе, что выкинет его из бара! Так не похоже на моего миролюбивого отца!

И вот маленькое признание – мне захотелось объяснить тебе мое стремление оставаться в баре после того, как ты рассказал о своем переводе на авианосец. Ты прав. Если бы мы общались, мы избежали бы многих проблем.

Ян, я знаю, что ты любишь меня. Я всегда знала, что ты чувствуешь, но иногда одной любви недостаточно. Ты спрашивал меня о разводе. Я больше не знаю, хочу ли этого, но в то же время я и не знаю, нужно ли сохранить наш брак. Я уверена лишь в одном – я больше не хочу иметь ребенка, никогда. Последняя ситуация прояснила мои мысли, и все стало очевидно. Не могу поверить, что мы вновь пошли на риск. Самый глубокий урок, который я усвоила после Элисон, что не создана быть матерью.

Но ты заслуживаешь быть отцом. Учитывая это, ты, вероятно, не захочешь больше говорить со мной. Выбор за тобой. Сесилия».

Шарлота Джефферсон терпеливо ждала, пока ее дочь заканчивала судебные дела на сегодняшний день. Спустя двадцать минут после слушания последнего дела она постучала в судейскую комнату.

– Входите. – Голос Оливии звучал рассеянно, и это, вероятно, значило, что она читает подготовительные документы и записи для следующего заседания.

Шарлота повернула ручку и заглянула в комнату. Прийти к дочери со своими собственными проблемами было нелегко. Оливия была загружена работой, а Шарлота старалась не мешать своим детям.

– Мама. – Оливия, нахмурившись, поднялась из-за стола. – Что-то случилось?

Шарлота надеялась скрыть свои слезы. Она чувствовала себя подавленной – самое подходящее слово для описания ее самочувствия – с тех пор, как услышала о смерти Тома Хардинга. Он скончался более месяца назад, и Шарлота чувствовала, что не может больше откладывать решение своей задачи. Джанет уже попросила ключ, и Шарлота понимала – ей придется вскоре вернуть его. Но однажды она уже подвела Тома и не могла сделать это вновь.