Мария Воронова - Ухожу от тебя замуж

– А я, наоборот, думала, – вздохнула Соня. – Если будет в курсе, что свой, скорее возьмет. Не знаешь, где найдешь, где потеряешь.

– Это верно.

Ян Александрович прошелся по ординаторской, зачем-то выглянул в окно на облетевшие уже деревья, еле видные в свете редких фонарей на гранитно-сером осеннем небе, и со вздохом добавил:

– Наверное, не очень порядочно с моей стороны говорить о коллеге гадости за его спиной, особенно после того, как бедного Витю все же прикусили острые зубы закона. Мертвого льва типа что ж не пнуть.

Ивлиев достал огромный носовой платок цвета красного вина в желтую клетку, трубно высморкался в него и сказал:

– А я, кстати, удивлялся, почему за Стрельникова не заступилась медицинская общественность. Обычно доктора стараются защитить своего проштрафившегося коллегу, а тут ничего. Полная тишина. Ну, госпитализировал за взятку без очереди, ну виноват, и так тебе и надо.

– Так он подставил почти всех, кто мог бы реально за него замолвить. Вот с кем работал, тех и подставлял. Ученики? От него сбегали все, кто хоть что-то соображал, оставались только самые порядочные, из тех, что «раз в меня поверили и взяли к себе, значит, я по гроб жизни тут обязан оставаться». Но все они ходили у Стрельникова как дикие, сами себе придумывали тему исследования, сами исследовали, сами писали диссертации, сами правили, а он даже не читал никогда. Конечно, такой педагогический прием имеет право на существование, но ты тогда хотя бы прими участие в дальнейшей карьере человека. Раз он смог сам без твоей помощи написать годную диссертацию, значит, не дурак, может заниматься научной работой. Помоги ему устроиться в нормальное место, нет, куда там… Короче, чтобы не утомлять вас лишними подробностями, Виктор Викторович – это пятилетний избалованный ребенок, с упоением играющий в доктора, только в роли кукол у него пациенты, да еще подчиненные были, пока его не разжаловали в рядовые.

– Ну ты с какого хрена печешься об его сыне тогда?

– Так это сын моей ученицы в первую очередь. Любовь зла… – развел руками Колдунов. – А вообще я вам всю эту гадость рассказал с одной только целью: чтобы вы были со Стрельниковым крайне осторожны. Не снижая, как говорится, боевой готовности. Подставит так, что вы ахнуть не успеете.

– Перевожу специально для тебя, Соня, – буркнул Ивлиев. – Быть с человеком крайне осторожным – это не значит делать все, как он хочет.

Соня вздохнула. Совет Ивлиева серьезно запоздал, и как теперь возвращать утраченные позиции, она не знала. Может быть, Стрельников действительно такая мразь, как говорит Колдунов, а может быть, и нет, все же нельзя слепо доверять сплетням и кулуарным разговорам. К ней вернулось привычное чувство неловкости: разве достойна она сидеть вместе с такими известными хирургами, как Ивлиев и Колдунов, и слушать их разговоры? Нет, ей сейчас следует быть вместе с Иваном Александровичем, курить возле помойки, а не лезть к медицинской элите, тем более после того, как она опростоволосилась с ребенком Стрельникова. Не смогла ни расправить инвагинацию, ни перегоспитализировать… Разве она имеет право слушать плохое про Виктора Викторовича?

– Но это же хорошо, когда человек пытается вылечить тяжелого больного, – сказала она, поймав взгляд Яна Александровича.

– Да, София Семеновна, это хорошо, – улыбнулся он. – Только все работает, когда ставишь коня впереди телеги, а не наоборот. Понимаете? Когда мы оцениваем состояние, мы должны иметь в виду состояние здоровья, но никак не финансов. А у Стрельникова, к сожалению, в приоритете именно последний признак. Если больной в принципе операбельный, но бесплатный, Виктор Викторович даже не шелохнется в его сторону, ну а если готов на любые траты, тут уж он извернется! Человека в гроб загонит, но свое возьмет. Ну, потом, конечно, родных и близких утешит, не без этого.

Соня покачала головой. Виктор Викторович действительно умел очень хорошо общаться с родственниками. Он уводил их в свой (бывший Сонин) кабинет и там подолгу беседовал, поил чаем, и люди уходили умиротворенные.

О том, что Стрельников берет деньги, она, конечно, догадывалась. Анестезиологи так прямо требовали, чтобы она поговорила с ним и заставила делиться со всеми членами операционной бригады, но Соня не могла подступиться к такому деликатному вопросу. Как это она будет требовать чужие деньги? Да, ассистировала профессору Стрельникову, но в свое рабочее время, за которое получает зарплату, так же как и анестезиолог, и операционная сестра. Больной платит профессору, потому что он заинтересован в том, чтобы его оперировал именно профессор, а кто даст наркоз, кто подержит крючки и подаст инструменты, ему наплевать. Она – обычный врач, может быть, не хуже, но уж точно не лучше других, с какой радости вознаграждать ее?