Владимир Соловьев - Апокалипсис от Владимира

Я стал избегать контактов с руководством страны, что, кстати, пошло на пользу общему делу и даже подогрело интерес к моей персоне. Все лизоблюдские газеты, — а других и не осталось, — восхваляли очередное деяние моих чудо-богатырей и будущего царя-пророка Владимира Владимировича, но страх и уважение к моей скромной персоне сквозили в каждой статье. Я оказался той самой руководящей и направляющей ролью партии, о которой так долго талдычили большевики.

Талдычили, талдычили, талдычили, талдычили, да и выталдычили.

Кстати, о партиях: их я разогнал, как и профсоюзы, и все прочие гражданские объединения — надоели бездельники. Политические задачи уже решать не надо, народные интересы я и без этих прохвостов знаю, так что нечего дурью маяться.

Слухи обо мне поползли один краше другого: и каждую-то ночь я к Даниилу перемещаюсь и мы судьбы мира вместе решаем, и поручен-то мне титанический труд по разработке нового молитвенника и вот-вот я его представлю. И сам я на людях не появляюсь, потому что денно и нощно молюсь за Расею-матушку, причем в веригах, коленопреклоненный и уже лоб свой весь в кровь поклонами размолотил. Последний слух оказался наиболее популярным и привел к появлению многочисленных последователей, которые перманентно стали истязать себя во имя Божие. Я не возражал: по крайней мере, у них не будет времени грешить, что уже неплохо. Хотя особой помощи России от такого подвига не будет.

Странный народ. Вот как они себе это представляют — спасти Расею? От чего и от кого? От Страшного суда? Так; страну никто и не судит — ни озера, ни луга, ни травинку, ни былинку, ни пылинку, ни фигинку! Судят граждан, даже тех, кто таковыми и не является. Совсем я с вами запутался. Людей, людей судят, причем не коллективно, а по одному. И воздастся каждому по заслугам его.

Хотя вот как раз с заслугами есть проблемка. Сидели мы как-то раз в Апостольском приказе и обедали. Мальчишки мои быстро освоились с прелестями новой работы и научились получать от жизни маленькие радости, так что наш обеденный перерыв проходил не совсем обычно. Конечно, мы едим, но только совсем не готовим, и кухни у нас нет, и еду нам никто не доставляет. По очереди мы выбираем место и кухню, которую хотелось бы сегодня попробовать, и перемещаемся на время перерыва туда, а потом возвращаемся обратно. Для всех сотрудников наше отсутствие незаметно, просто мои бойцы заходят ко мне в кабинет и выходят оттуда через пару часов сытыми. Мы таким манером посетили почти все Мишленовские рестораны, хотя пару раз нам приходилось их открывать во внеурочное время из-за разницы во времени. Ну и самым жестоким образом отменять резервирование, если вдруг не оказывалось свободных мест.

Нас никогда не узнают, что, впрочем, и неудивительно. Да особо и не замечают — мимикрировать-то дело несложное, а пара пассов руками замечательно стирают память.

Вот здесь умничать не надо, я и сам знаю, что вполне можно обойтись без рук и что одних мыслительных усилий предостаточно. Но ведь так можно и вовсе облениться. Нет, нет, нет и еще раз решительно нет! И не пытайтесь меня уговаривать. Гимнастика архиважна! Не случайно старик Штильман оставил своему сыну в завещании следующий секрет профессионального долголетия дантиста: верхнюю челюсть — сидя, а нижнюю — только стоя, и никакого застоя крови и геморроя! Конечно, взмахи руками для борьбы с геморроем не годятся, но все равно, хоть какая, а гимнастика.

В этот раз очередь выбирать обеденное место выпала Табризу, и его почему-то потянуло на экзотику. Мы оказались не где-нибудь в «прекрасном далеко», а в самой что ни на есть обычной забегаловке-стекляшке, расположенной неподалеку от Савеловского вокзала в Москве. Держали ее армяне. Место, как и его хозяева, было, вежливо говоря, колоритным. Нам даже не нужно было скрываться и менять внешность. Для хозяев забегаловки мы были простыми посетителями, не лучше и не хуже любых других. Ну, хотят взрослые люди о чем-то поговорить и хорошо покушать — милости просим! А вот в лица всматриваться не надо. Лишние вопросы — лишние ответы, к чему такая головная боль?

Антураж ресторана, прямо скажем, оставлял желать лучшего, но зато качество еды было без преувеличения безупречным. Заведение славилось своей кухней. В нем еще с ранних постсоветских времен кормились многие: актеры, известные писатели, музыканты. Бывали здесь даже воры в законе и мало чем отличающиеся от них олигархи, что неудивительно. Это ведь был не ресторан, а настоящая смерть гламуру и папарацци — случаев фотографирования в этом месте история просто не знала. Официанты, судя по внешнему виду, начинали свою карьеру еще в эпоху общепита, причем одновременно с поварами. У этих первыми клиентами, наверное, вообще было семейство Ноя во время своей недолгой стоянки у горы Арарат. Это не значит, что все они были стариками, просто замшелые какие-то и слегка побитые молью. Постиранные и вычищенные, но не открахмаленные и не отутюженные. В общем, по-домашнему уютные, как на даче. Мебель, как и посуда, простецкая, но удобная. Еда самая что ни на есть правильная: зелень-шмелень, шашлык-машлык, вино-шмино, тутовка. Вкус — умопомрачительный!