Владимир Соловьев - Апокалипсис от Владимира

— Сынок, но ведь говорят, что Бог и есть любовь?

— О да, я наслушался об этом предостаточно! — буркнул я недовольно. — Давай постараемся обойтись без дискуссий на эту тему!

Ох, это я зря! Мама обиделась — я ощутил, как она закрылась.

— Конечно, — сжав губы, ответила она, — я понимаю, ты устал говорить на эту тему по тысячному разу.

Я почувствовал себя виноватым. Ведь, может быть, единственный человек, которому не надо объяснять, что я не исчадие ада, и который всегда готов принять меня и в горе, и в радости, и есть моя мать, и я часами могу молоть языком со всяким людским сбродом, а ей отказываю в малой толике своего времени.

— Виноват, прости, отвык от нормальных человеческих эмоций. Да, мама, Бог есть любовь, но есть и четкое объяснение, данное Иисусом, что это за любовь и к кому она. И на первом месте там стоит Бог, а уж потом все остальные, кого мы именуем ближними. Да и кроме любви там меч, и меч острый. Ох, как востра эта сабелька, и много голов полетит!

Мы еще долго говорили. Так тяжело начавшийся визит закончился довольно благополучно. Только вечером, вернувшись к Эльге, я все никак не мог успокоиться. Глубокой ночью, оторвавшись от обожаемого мною тела, когда страсть уступила место усталости, я лежал в постели, прижимаясь к моей любимой, а перед глазами продолжало стоять застывшее мамино лицо. Еще одного такого вечера я не переживу — сердце не выдержит. Если я намерен выполнить указания Даниила, то я должен, да нет, просто обязан себя беречь! А то так и до неврастении недалеко. Апостол-психопат — та еще радость для страны. Впрочем, с моим тяжелым характером широчайшей общественности все равно придется ознакомиться, и в самое ближайшее время.

Новый Завет — это не только описание того, что было, но и путеводитель конца времен. Нет, дорогие мои друзья, я не имею в виду «Откровения Иоанна». Более того, скажу вам прямо: самое важное в этом творении — отсутствие точных дат. Поколения толкователей наивно полагали, что Иоанн конкретную дату знал и зашифровал ее в тексте. Глупцы! Они тратили годы на доскональное изучение текста и попытки расшифровки, а в результате все как один допускали смешную, детскую ошибку. Все они указывали дату, отстоящую от них крайне недалеко. В результате им самим приходилось доживать до этого красного дня календаря и под улюлюканье сограждан убеждаться, что в расчеты закралась обидная ошибочка. То ли дело настоящие мастера своего дела! Астрологи и всякие там Нострадамусы безопасно предсказывали события, отстоящие от них и их современников на века. Хотя и эти на всякий случай не указывали точных дат.

Какие все-таки смешные создания — люди. Все элементарно — никто не знает даты Конца света! Никто. Есть намек в Новом Завете. История с попыткой братьев-апостолов договориться о месте возле престола по окончании земного служения закончилась фразой, что это даже Христу не под силу, а только Всевышнему — то бишь его Папе. Кстати, в оригинальном тексте в этом моменте о триединстве не сказано ни слова. А то странновато как-то — Христос вдруг начинает говорить о себе в третьем лице, причем это лицо старше его как по званию, так и по возрасту? Ну так вот, ежели даже Христос не на все вопросы знал ответы, то становится понятно, почему, говоря о времени своего возвращения, он не указывает точной даты, а делится некоторыми соображениями о признаках пришествия. Ибо ведомо это только Отцу его.

Поясню.

Любая дата Конца света, указанная в источниках и истекшая до сегодняшнего дня, — очевидное вранье. А если дата точная, то пережить ее все равно никому не удастся, а значит, и будущих поколений, решающих, правильно дата была указана или нет, не будет, так что нечего забивать себе голову расчетами. Живите правильно — и от Страшного суда вы получите сплошное удовольствие! Вам будет уготовано пребывание в райских кущах, а вашим гадким соседям воздастся по заслугам. Вот.

Но в чем же тогда функция путеводителя Нового Завета? Да в датах, точнее, в расстояниях между самыми важными событиями! Именно исходя из этих дат я и решил на пятидесятый день после пришествия Даниила устроить массовое общение с журналистами. Мне не хотелось, чтобы подобная инициатива исходила от меня лично, так что эта же мысль вдруг пришла в голову моему давнему знакомому — Михаилу Гусману, как раз работающему в ИТАР-ТАСС.

Михаил знал меня лет двадцать, так что мог позволить себе обращаться со мной по-дружески. А поскольку сам он был из Баку, где уже в советские годы смог построить капитализм в отдельно взятой семье, то удивить его было довольно сложно. На его глазах складывались карьеры и постремительней моей, так что фирменная ирония позволила бы ему справиться с проявлением кессонной болезни, если бы признаки оной у меня проявились.