Ален Роб-Грийе - Резинки

Показав свое полицейское удостоверение, он говорит ей, что, проводя трудное расследование, он вынужден, так сказать, наудачу расспрашивать всех жителей квартала в надежде обнаружить хоть какой-то след. Ни о чем не спрашивая, она проводит его в весьма загроможденную, обставленную по-старинному гостиную, где указывает ему на мягкий стул. Сама усаживается напротив, но на некотором расстоянии, и ждет, скрестив руки и глядя на него с серьезным видом.

Валлас начинает говорить: вчера вечером в особняке, что напротив, было совершено преступление…

На благосклонном лице мадам Бакс появляется слегка удивленная — и грустная — заинтересованность.

— Вы не читаете газет? — спрашивает Валлас.

— Нет, очень редко.

При этих словах она улыбается ему с легкой грустью, словно бы в ее распоряжении чаще всего не оказывалось ежедневных газет или не было времени их читать. Ее голос соответствует выражению лица — мягкий и бесцветный. Валлас — ее давний знакомый, пришедший к ней после долгого отсутствия с визитом в тот день, когда она обычно принимает: он сообщает ей о кончине общего друга, о потере которого она скорбит с безразличием хорошего тона. Пять часов дня. Сейчас она предложит ему чашечку чая.

— Это очень печальная история, — произносит она.

Валлас, который здесь не для того, чтобы выслушивать соболезнования, задает ей вполне определенный вопрос: расположение ее окна могло позволить ей что-нибудь увидеть или услышать.

— Нет, — отвечает она, — я ничего не заметила.

Она искренне об этом сожалеет.

Может быть, она хотя бы заметила какого-нибудь праздношатающегося человека, каких-нибудь подозрительных людей, приметы которых она могла бы сообщить: например, какого-нибудь прохожего, который выказывал излишний интерес к особняку?

— О мсье, по этой улице никто не ходит.

На бульваре, да, там ходит много народу в иные часы; они идут быстро и тотчас исчезают. Сюда никто не заходит.

— Тем не менее, — говорит Валлас, — вчера вечером сюда должен был кто-то прийти.

— Вчера… — чувствуется, что она роется в своих воспоминаниях. — Это был понедельник?

— А также и позавчера, или даже на прошлой неделе; весьма вероятно, что дело было подготовлено заранее. Телефон, в частности, не работал: это могло быть подстроено.

— Нет, — говорит она, немного подумав, — я ничего не заметила.

Вчера вечером один мужчина в плаще что-то повредил в садовой калитке. Было плохо видно, так как уже смеркалось. Он остановился у самого бересклета, вынул из кармана какой-то небольшой предмет — кусачки или напильник — и быстро просунул руку меж двух крайних прутьев, чтобы достать верха калитки изнутри… Это длилось всего с полминуты: он тотчас вытащил руку и продолжил свой путь как ни в чем не бывало.

Поскольку дама утверждает, что ничего не знает, Валлас собирается попрощаться. Ясно, что было бы крайне удивительно, если бы она оказалась перед своим окном в тот самый момент. И даже, если подумать, существовал ли тот «самый момент»? Маловероятно, что убийцы пришли сюда, средь бела дня, чтобы спокойно подготовить свое нападение — осмотреться, изготовить дубликат ключа или раскопать сад, чтобы перерезать телефонный провод.

Прежде всего, нужно послушать этого доктора Жюара. Только потом, если здесь не появится никакого следа и если комиссару не удастся узнать ничего нового, можно будет расспросить других жильцов. Нельзя упускать ни единого шанса. А пока попросим мадам Бакс не разубеждать консьержа в легенде, которая послужила предлогом к ней зайти.

Чтобы немного продлить эту передышку, прежде чем снова пуститься в свои странствия, Валлас задает еще пару вопросов; говорит о различных звуках, которые могли бы невзначай донестись до слуха молодой женщины: выстрел, поспешные шаги по гравию, хлопнувшая дверь, шум автомобиля… Но та мотает головой и говорит со странной улыбкой:

— Не надо столько подробностей: а то вы убедите меня, что я присутствовала на протяжении всей драмы.

Вчера вечером один мужчина в плаще что-то сделал с калиткой, и с сегодняшнего утра, когда она открывается, не слышно больше звука автоматического звонка. Вчера один мужчина… Наверное, она выдаст все-таки свой секрет. К тому же она точно не знает, что ее от этого удерживает.

Валлас, который с начала беседы старается понять, как повежливее спросить у нее, много ли времени она провела у своего окна в эти последние дни, наконец встает. «Вы позволите?» Он подходит к окну. Да, именно в этой комнате шевелилась занавеска. Теперь он восстанавливает картину, которая с этого места и с такой близи уже не казалась ему прежней. Он приподнимает ткань, чтобы было лучше видно.