Владимир Митыпов - Геологическая поэма

— Да…

— Жаль, что я узнал обо всем слишком поздно. Через час улетаю… Увидите Даниила Даниловича — передайте ему искренний привет. Он меня, конечно, помнит…

— Да. Передам.

— Теперь относительно нашего вчерашнего разговора… Стрелецкий выжидательно умолк. Молчал и Валентин.

— Вы меня слушаете? — нетерпеливо спросил Стрелецкий.

— Да, — все так же односложно отвечал Валентин.

— Так вот об этом… Кажется, теперь я понимаю, почему вы явились именно ко мне…

Пауза — томительная пауза.

Валентин тоже безмолвствовал, переваривая неожиданную информацию.

— Алло! — обеспокоенно воззвала трубка.

— Да.

— Я говорю, понимаю… понимаю, м-да… — Тут профессор как бы раздражился на себя за минутную слабость, и голос его из задумчивого внезапно сделался энергичным и чуточку сварливым. — Однако должен сказать, не в моих правилах очертя голову ставить свою подпись под только что увиденным прожектом. Сколь бы ослепительным он ни был. Поверьте, за свою жизнь я перевидел их, слава богу, не мало.

— Верю, — сухо сказал Валентин.

— Гм, а вы, оказывается, штучка! — в трубке послышался язвительный смешок. — Так вот, чтобы ваши будущие биографы не написали: наш-де герой в молодые свои годы обратился к одному старому ослу, а тот, мол, в ответ… Короче, я оставляю здесь своего ученика, Романа Свиблова. Он поедет с вами и посмотрит в натуре, на месте, все то, о чем вы глаголили вчера. Вернувшись, расскажет мне о своих впечатлениях, и вот тогда-то и будем принимать решение. Согласны?

Валентин не понимал ничего, аппарат экспресс-анализа отказал намертво — короткое замыкание, синяя вспышка и дым. Единственное, что сейчас можно было сделать, — это немедленно соглашаться.

— Да, — прохрипел он.

— Слава тебе, Вышний Волочек! — усмехнулся Стрелецкий. — А я-то было боялся, что отказ последует… Со Свибловым свяжетесь через вашего главного геолога. Желаю удачи!

Валентин еще чуть ли не минуту слушал гудки отбоя, словно они могли дать какую-то дополнительную информацию, потом осторожно опустил трубку. Батя знавал Стрелецкого — вот это номер! И молчал же! Никогда ни словечка. Почему? Как это понимать?..

Когда он, спохватившись, глянул на часы, время шло к девяти. Валентин взвился как ошпаренный и только лишь на пороге, да и то невзначай, вспомнил, что одна щека-то у него так и не выбрита.

Мягкое жужжание бритвы немного успокоило его. Мысли уложились в некое подобие порядка, и тогда Валентин вспомнил вчерашнее «смутное место» в поведении Стрелецкого, мгновенно связал это с сегодняшним звонком и… опять-таки уткнулся в сплошную неизвестность.

Накануне того дня я встретил в управлении знакомого инженера-буровика, который только что вернулся из двухнедельной командировки на Гулакочи. Поговорили. Он увлеченно толковал об особенностях месторождения, рассказывал о том, какой эффект дала замена твердосплавных буровых коронок алмазными, похвастался количеством хариусов, выловленных в тамошних горных речках. В заключение, добродушно хохотнув, он вдруг сказал:

— Да! Говорят, Валентин твой здорово начудил там.

— Это в каком же смысле «начудил» — поскандалил, что ли?

— Ну, не совсем, конечно, но… в целом неловкое что-то вышло. Видишь ли, как раз за несколько дней до меня туда прилетал секретарь обкома. Были люди из газеты. Как водится, гостей провели по скважинам, показали руду, объяснили, рассказали. Все чин чином, и все хорошо. А тут вдруг Валентина нелегкая принесла. То ли он маршрутом мимо проходил, то ли специально подгадал. Короче, встал он и навалился на гулакочинцев: по старинке-де работаете, друзья, дальше собственного носа ничего не видите и видеть не хотите. Главная-то руда, мол, не здесь вовсе — она аж за полета километров в стороне, а тут одни только вершки рудного тела, перемещенные по горизонтали. И пошел, и пошел… Старший геолог Гулакочинской разведки Панцырев — ну ты ж его знаешь: мужик с головой — попробовал было по-хорошему. Это, говорит, Валентин Данилович, вопрос такой, сугубо специальный, давайте обсудим его потом, между собой. Сегодня же, говорит, мы не для того собрались. А Валентин уперся: нет, пусть товарищи будут в курсе дела, такие вопросы нельзя решать келейно, это вам не купля-продажа свиньи, а судьба месторождения государственной важности… Очень уж обиделись гулакочинские ребята за это «келейно» и особенно — за «куплю-продажу свиньи»…