— Я уже забыл, как это делается, — полушутя, полусерьезно отозвался Валентин.
— Ничего, спросишь у бабусь, которые дежурят под землей.
— Под землей — почти как по ту сторону Стикса…
— Не будь такой умный, — сквозь зубы, почти зло сказал Роман. — Значит, доезжаешь до Краснопресненской, выходишь к Зоопарку…
— Помню. Знаю.
— Тогда я помчался. Тоже к зоопарку — к своему, — Роман саркастически засмеялся. — Потом позвони. Сразу же, понял?
Валентин кивнул. Без слов. Как бы некая струна, туго натянувшись, едва ощутимо вибрировала внутри.
Роман повернулся и, чуть наклонив голову, быстро пошел прочь. Валентин поглядел ему вслед и невольно позавидовал: элегантный, собака, уверенный и напористый даже со спины…
Выйдя из метро, Валентин остановился. Не торопясь сориентировался. Он не спешил — времени было достаточно. Мимо неслись люди с совсем иными, чем в неторопливой Абчаде, походками, повадками, лицами. Высотное здание, рывками взбегающее ввысь. Зоопарк. За ним, наискосок, не без труда узналось темное здание министерства. Он был в нем один раз, пять лет назад, вместе с отцом, который хотел повидаться с каким-то своим давнишним другом, но тот как раз оказался в отпуске.
Пройдя по подземному переходу, Валентин попал на противоположную сторону улицы. С видом праздно гуляющего постоял у входа в Зоопарк. На пилоне справа красовался сохатый, могучий бродяга тайги. Уже отдалившись, Валентин подумал, что это изображение можно было бы без большого ущерба для здравого смысла перенести куда-нибудь на стену министерства — как своего рода символ таежных троп и маршрутов.
Он дошел до входа в министерство, снова и уже в который раз глянул на «командирские», затем повернул обратно. Время замедлилось невыносимо.
Очутившись опять у сохатого, он вдруг обнаружил, что непроизвольно считал пары шагов. Словно в маршруте. И оказалось, что пар этих от министерства до Зоопарка — восемьдесят восемь. Или сто сорок пять метров.
Назад он шел совсем медленно. Теребил ремень заброшенной на плечо полевой сумки. «Работа — это и есть жизнь, и одно кончается вместе с другим», — вдруг всплыло в памяти. Кто так сказал? От кого он это слышал — от отца? От Романа? Или сам придумал?.. Ладно, все равно. Будем считать это вечной истиной…
И уже не колеблясь, Валентин твердой рукой рванул на себя дверь Министерства геологии СССР.
Восемьдесят восемь пар шагов — это заняло у него две с половиной минуты. Материки за это время переместились на стомиллионную долю сантиметра.
Надпойменная (надлуговая) терраса — расположенная выше поймы. Пойма — затопляемая в половодье часть дна долины, синоним: терраса луговая, заливная.
Бутара — местное сибирское название примитивной установки для промывки россыпей; изготовляется из дерева.
Аллювий — отложения, образуемые постоянными водными потоками в речных долинах (ил, песок, галечник).
Стихи Николая Ушакова.
Ныне город Улан-Удэ.
Герцинская и альпийская эпохи горообразования (тектонические революции) — первая из них имела место 200 млн. лет назад, вторая — 10 млн. лет.
Трансгрессия моря — процесс наступания моря на сушу. Регрессия моря — отступание моря с суши.
Протерозойские гнейсы — полосчатые горные породы, образовавшиеся около 2 млрд. лет назад. Протерозой — эра «первичной жизни», одна из древнейших в геологической истории.
Керн — цилиндрический столбик горной породы, извлекаемый на поверхность при бурении; имеет важное значение как геологический документ.
Время свертывания крови, определяемое в целях диагностики.
Камералка, камеральное помещение — комната в здании партии, экспедиции, где происходит обработка полевых материалов.
Нунатак — одиночная скала или скалистая горная вершина, выступающая над поверхностью ледника.
«Турмалиновое солнце» — радиально-лучистые сростки кристаллов турмалина.
Гнейсовая толща — пласт гнейсов определенной мощности (толщины); гнейс (от славянского «гнус», «гноец» — гнилой) — полосчатая горная порода, образовавшаяся в результате метаморфизма (изменения) осадочных и вулканических горных пород.
«Лензото» — Ленское золотопромышленное товарищество.
Читать дальше