Владимир Митыпов - Геологическая поэма

— О, четвертый партнер! — воодушевился Роман. — То, что любит наша мама!

Он тут же набросил на себя брезентовый плащ и под беспросветно моросящим дождем порысил к женской палатке.

Бедная студентка была безжалостно разбужена и почти с испугом выслушала категорическое указание через десять минут явиться к начальнику.

— Там и позавтракаешь, — добавил москвич.

Когда «на огонек» заглянул Валентин, там уже витал дух праздности и веселья. Из продуктовых ящиков был сооружен столик. Игроки уютно устроились вокруг него на спальных мешках, на кошме, прораб восседал на вьючной суме, набитой чем-то мягким. В сторонке стоял чайник, полный горячего свежезаваренного чая. Вооружившись линейкой, Роман с величайшим старанием, будто создавал шедевр мирового искусства, расчерчивал «пульку».

Увидев Валентина, Василий Павлович с благодушным смешком процитировал из «Ревизора»:

— «У нас и вист свой составился — министр иностранных дел, французский посланник, английский посланник и я!»

Ася хихикнула.

Не отрываясь от дела, Роман вскользь поинтересовался:

— Валя, ты что, не играешь, что ли? Самарин с безнадежным видом махнул рукой:

— А, с ним невозможно играть!

— Ну? Мухлюет? Тогда лучше б он пил!

— Память зверская, — внесло ясность начальство.

— Как это? — не поняла Ася.

— Сдается мне, все карты помнит, — принялся растолковывать Василий Павлович. — И варианты считает, вроде шахматного гроссмейстера. Так ведь, Валентин?

Тот, несколько смутясь, пожал плечами:

— Примерно…

Ася посмотрела на него с неким уважительным даже интересом.

— Но это же очень трудно, да, Валентин?

— Чего там трудно! — ревниво вмешался Роман. — Вот когда я работал в Казахстане, у нас в партии был повар. Слегка «с приветом». Голова здоровенная, а сам так себе, метр с шапкой. Но уж феномен — наливай! Дашь ему закрытый коробок — он его потрясет около уха и точняком говорит, сколько в нем спичек.

— Не может быть, — усомнилась студентка.

— Я тебе говорю! Мы сколько раз проверяли — все, как в аптеке, абсолютно непромокаемо!

— Нет, но ты понял, куда он сосну валит? — повернулся к Валентину развеселившийся Субботин. — Выходит, ты у нас тоже с этим самым… «с приветом», а?

Пока озадаченный Валентин соображал, что на это ответить, подал голос Павел Дмитриевич — его вдруг тоже потянуло поделиться кое-чем на затронутую тему.

— Помню, служил я на Дальнем Востоке, и вот у нас в части…

— Мы будем сегодня играть или нет? — нетерпеливо перебил его Роман.

— А как же! — Субботин с готовностью придвинулся к импровизированному столику.

Прораб солидно откашлялся, изрек свою обычную в таких случаях шутку:

— Так, играем на хомуты, клещи и прочие вещи!

Валентин, отнюдь не собиравшийся присутствовать в качестве болельщика, отправился в свою палатку. Его ждало уже не раз откладывавшееся дело — освежить в памяти минералогию.

К полудню, слегка угорев от всех этих породообразующих, акцессорных, драгоценных, полудрагоценных и благородных минералов, он выглянул из палатки. Серое небо. Нескончаемый дождевой шорох. Мутная дождевая мгла. Ближние горы еще различимы, но дальние отсутствуют начисто. Холодящий запах всепроникающей влаги, а отчетливо видимый сырой пар от дыхания делает весь мир вообще неуютным до знобкой дрожи.

— Обе-е-дать! — закричала в это время Катюша, звонко, как петух, возвещающий наступление рассвета. И действительно, мир в момент словно посветлел.

Обедать возле костра пожелали только любители — укрывшись с головой кто чем мог, они морщились от едкого дыма, однако упорно жались к огню. Остальные разобрали обед по палаткам.

Валентин примкнул в преферансистам. В шестиместной палатке Субботина было и просторнее, и веселее, и даже теплее, чем в собственной двухместке.

Василий Павлович, как всегда, с большим достоинством возглавлял застолье, хотя стола-то как такового не было, а каждый, держа на коленях миску, пристроился где удобнее. Начальник неторопливо черпал ложкой густое варево из консервированного борща с тушенкой и, продолжая начатый за игрой разговор, внушал Свиблову:

— Ты, Роман, сам немного виноват. Извини, конечно. Твой Панцырев-то, он посмотрел и видит — парень разбитной: «Стрелец», «в полный рост» и прочее. И что мог подумать? Столичный, мол. Хват. Своего не упустит. Небось поймем друг друга. Я — ему, он — мне. Положим, к Валентину он на таком коне ни в жись не стал бы подъезжать. И еще то учти… Тебе сколько лет-то, говоришь?