Владимир Митыпов - Геологическая поэма

Были годы, когда, пытаясь занять кафедру в каком-нибудь из университетов Германии, Вегенер неизменно наталкивался на отчаянное сопротивление, — профессора геологии и географии не могли простить ему «физического» уклона мыслей. Теперь он, кажется, кое в чем начинал их понимать…

В ночь с третьего на четвертое мая «Густав Хольм» подошел к кромке льда. На это судно, расставшись с просторным «Диско» и его капитаном Хансеном, экспедиция перебралась в Хольстейнборге. «Густав Хольм», значительно меньший по размеру и уступающий в комфорте, имел ледовую обшивку и был снабжен дозорной бочкой, что делало его более приспособленным для плавания в высоких широтах.

Снеговая белизна здешней ночи мало отличалась от пасмурного зимнего дня в Германии, но утро есть утро, особенно в Гренландии, где море, камень, лед и небо создают совершенно фантастические сочетания красок. В празднично розоватом утреннем свете перед Альфредом Вегенером раскинулась Гренландия семидесятой параллели — облитая толщей льда цепь вершин берегового хребта, белые языки, сползающие к морю, могучие, зеленоватые в изломе стены столетия назад застывшей воды, рваные зубцы черных скал, дыхание холода, чистота и покой безлюдья. Тишина, если не считать шума моря. Цель более чем месячного плавания и двух лет многотрудной подготовки была настолько близка, что командор экспедиции не сразу осознал размеры нежданной беды. Произошло то, что в здешних водах и в это время года являлось скорее исключением, чем правилом: подход к берегу был прочно заблокирован льдами.

Вегенер поднес к глазам бинокль. Цейсовская оптика равнодушно отрисовала подробности изъеденного абразией берега, приблизила отчлененные от него вереницы островов и островков. Профессор медленно вел объективами с севера на юг, обозревая рваное полукружие Уманакского залива. Что самое обидное — сам залив был свободен ото льда, но его просторную горловину от острова Упернивак на севере и до полуострова Нугатсиак на юге пересекало широкое бирюзово мерцающее ледяное колье. В тени высокого берега чернели далеко забегающие в тело острова тесные щели фьордов. Их было три: слева Кангердлуарсукский, справа Ингнернитский, а между ними Камаруюкский — тот самый, год назад намеченный для высадки и проникновения на Ледниковый щит. «Густав Хольм» стоял от устья Камаруюка на расстоянии, как определил Вегенер, тридцати пяти километров.

Первое, чему учит человека арктический мир, — это выдержка. Бывалый полярник, Вегенер и внутренне, и внешне оставался спокойным. Решение принял быстро, поскольку и выбирать-то, собственно, было не из чего. Задержать судно до улучшения ледовой обстановки он не мог — экспедиция попросту не имела для этого денег. Следовательно, высадка с судна непосредственно на берег исключалась. Но ледяной пояс подходил вплотную к мысу, образующему дальний борт Ингнернита, и там располагалось гренландское селение Увкусигсат. Жители его были людьми не совсем чужими — с ними у Вегенера имелась предварительная договоренность о том, что они будут работать в его экспедиции.

Итак, выгрузить на лед все сто тонн груза, то есть две с половиной тысячи тюков, ящиков, бочек, и все это доставить в Увкусигсат, а там… там будет видно.

От Увкусигсата, направляясь к «Густаву Хольму», неслась во весь опор едва различимая даже в бинокль одинокая собачья упряжка. Да, Вегенера здесь ждали…

Девятого мая, во второй половине дня, собачьи упряжки вывезли с судна последние остатки груза. На неприютном каменистом берегу неподалеку от селения Увкусигсат выросли целые горы аккуратно сложенного экспедиционного имущества. Тут же скребли копытами гремучую морскую гальку, фыркали, трясли гривами доставленные еще в первый день исландские пони. Жители селения держались от них на почтительном расстоянии и взирали с опаской: знатоки собак, морского зверя и птиц, они таких животных видели впервые и после немалого замешательства дали им название, наиболее, по их разумению, подходящее — «большие собаки». Кое-кому из экспедиции это казалось смешным и странным, может быть, даже лишний раз доказывающим примитивность ума аборигенов. Вегенер сдержанно хмыкал: а чем, собственно, лучше мы, немцы, некогда назвавшие невиданный ранее заморский овощ «земляным яблоком» — «эрдапфель»? Правы гренландцы, правы: лохматые лошадки на собак походят все же больше, нежели на полярную крысу — лемминга, белого медведя или тем паче на тюленя.