Уго Ириарт - Галаор

Они продолжали беседовать, пока ноздрей их не коснулся запах жареного мяса – «аромат более приятный, чем самые изысканные духи», как высказался Галаор. Старуха внесла огромные дымящиеся блюда.

Галаор смотрел на перепелок, а дон Мамурра на старуху. Внезапно дон Мамурра вскочил на ноги. На лице его отразилось изумление, которое тут же сменилось радостной улыбкой.

МАМУРРА: Галаор, как ты сюда добрался?

ГАЛАОР: Дон Мамурра, вы опять?

МАМУРРА: Подожди, Галаор! Как ты нашел это место, затерянное среди лесов?

ГАЛАОР: Меня и на этот раз привели к вам, дон Мамурра. Мне показала дорогу эта женщина.

Дон Мамурра смотрел на старуху с тем же восторгом, с каким истинно верующий смотрит на икону.

МАМУРРА: Кто ты, девушка, такая юная и такая прекрасная? Эти волосы, облаком окутывающие твои плечи и руки, эти брови, прямые, точно стрелы, эти губы, два лепестка, изогнутые, как молодой месяц, это тело, которое сражает наповал даже не шелохнувшись, эти руки, нежные, словно два лебединых крыла, – чьи вы?

Мягкая и нежная, с глазами косули, юная, словно дождь, падающий на пруд, только что пришедшая в этот мир, – я встретил тебя много лет тому назад, потому что любил когда-то девушку, такую же, как ты. Ты еще плакала младенцем на нежных родительских руках, когда я сгорал в огне страсти, погружаясь в таинственное мерцание зрачков, таких же, как твои.

Смотри, здесь до сих пор хранится ее мягкая туфелька (старик наклоняется и поднимает туфельку), здесь лежит локон ее вьющихся волос. (Старуха надевает туфельку). Ах! Это твой размер! (Дрожащей рукой дон Мамурра поднимает локон и прикладывает его к волосам старухи). Возможно ли это? О Боже! Ты замедлила бег, Хранящая Тайну? Ты та же, что вошла со мною в эту дверь под крики ловчих соколов? Анна! Это ты! (Старик обнимает Хранящую Тайну, она пытается улыбнуться, но из глаз ее ручьем бегут слезы, и она прячет лицо в седой бороде старого воина.)

АННА: Это я, мой господин, твоя Анна. Перестань прижимать меня к себе, перестань воскрешать прикосновениями! Дай прижать тебя к своей груди, дай насмотреться на твою голову, которая снилась мне каждую ночь. О, говори, говори! Дай мне наслушаться твоим несравненным голосом…

МАМУРРА: Но, Анна, как ты можешь любить меня? Я больше не тот солдат, который когда-то склонил тебя прилечь на эти шкуры. У меня больше нет меча, и мое собственное тело давит на мои плечи сильнее, чем давили когда-то доспехи, я почти ослеп… А ты такая же, какой была когда-то: ты вернулась в те прекрасные давние дни, ты неподвластна времени, как неподвластен ему серебряный медальон.

АННА Я была уже только жалкой тенью, любимый, это ты меня воскресил. Не прогоняй меня: я умру, как рыба, выброшенная на раскаленную солнцем скалу…

МАМУРРА: Нет смерти для любви. Дозволь мне остаться на зеленом берегу твоей прохладной реки, позволь старику, который столько лет любил тебя, уронить трясущуюся голову тебе на колени.

АННА Я больше не буду меняться: я уже могу видеть свое отражение в зеркале. Долгий поиск самой себя закончился.

И тогда Галаор увидел, как воин упал на колени, как припал огромной головой к ногам старухи, как целовал ее руки – морщинистые, с узловатыми пальцами и набухшими синими венами.

МАМУРРА: Ты навеки вернулась в юность, ты – девочка рядом с согбенным стариком… Что ж, веселая белка тоже любит сухие деревья, а закат и рассвет окрашены в одни и те же тона: красноватое небо может предвещать и утренний свет, и ночную тьму.

Галаор, дожевывая крылышко перепелки и улыбаясь, вышел навстречу яркому солнечному свету.

Голос дона Мамурры остановил его.

МАМУРРА: Галаор! Постой, Галаор, не уходи! Перепелки еще теплые!

Галаор вернулся в охотничий домик, над которым кричали ловчие соколы.

МАМУРРА: Ты уже приручил Верблеопардатиса, Галаор?

ГАЛАОР: Этот сумасшедший зверь не поддается приручению. Мне пришлось силой тащить его до ближайшего селения, а он всю дорогу пытался меня лягнуть. Я провозился с ним всю ночь, и кончилось тем, что я его запер. Такие животные ни на что не годятся, – наверное, поэтому их так мало.

Обед прошел весело. Хранящая тайну дрожала от волнения и не сводила глаз с Меняющего Обличья, который, встряхивая огромной головой, с восторгом вспоминал о необыкновенных событиях, свидетелем и участником которых ему довелось стать, и с неменьшим восторгом рассказывал о необыкновенной подоплеке событий, казалось бы, самых обыкновенных. Время от времени дон Мамурра проводил ладонью по седым шелковистым волосам Хранящей Тайну или по ее морщинистой щеке.