Моника Фагерхольм - Американка

«Hang down your head Tommy Dooley. Poor boy you're bound to die».

— Фактор X, — Дорис понизила голос до шепота, — был в нее влюблен. Так влюблен, что совсем голову потерял.

Она повторяла то же самое, что уже говорила у озера, но теперь, здесь в сарае, посреди всех этих вещей, ее слова звучали еще более зловеще.

— Мы знаем, как это бывает. Юношеская любовь, злая внезапная смерть.

И Сандра снова кивала, мечтательно, а по спине ее бежали мурашки, мурашки, отчасти вызванные тем же жутким сладострастием. Потерявшая сознание акушерка Ингегерд… Маргарете, которая любила единственного… отравила свою сестру змеиным ядом… и все прочие — те, кто из-за несчастной любви и отчаянья резали себе вены в ваннах и бассейнах, клали головы в газовые плиты в кухнях, включали моторы автомобилей в гараже… и оставляли или не оставляли после себя более или менее драматические записки. «Прощай, злая жизнь». Adieu à la vie emmerdante.

Проклятая жизнь, старая ты потаскуха, ты меня снова предала! Но учти: это в последний раз.

— Все это пустые слова, — заявила Дорис при других обстоятельствах о различных прощальных письмах самоубийц. — Можно подумать, полегчает, если сказать то или другое, когда уже все решено. Я бы точно не стала писать никаких дурацких писем.

Узнаваемая, да, но все же иная. Ведь это была не выдумка, а реальная история, и ее достоверность ощущалась здесь, в сарае Бенку, среди вещей американки.

Они принадлежали живому человеку, живой человек повязывал шарф, читал книги, пытался сыграть что-то на гитаре и так далее. Американка. Эдди де Вир.

Это совсем другое дело. Вдруг их охватило такое волнение, что они едва слышали удары собственного сердца, в тишине, в такт с дурацким будильником, который тикал так, что в ушах отдавалось — тик-так-тик-так. Memento mori. Трудно поверить, что где-то рядом идет веселый праздник, хотя вообще-то он повсюду, ведь сегодня канун Иванова дня.

Одиночество & Страх. Сестра Ночь и Сестра День.

— Я чужестранная птичка, — услышала Сандра свои слова. — Ты тоже?

Она произнесла их почти автоматически, она потом могла в этом поклясться, Дорис передернула плечами и изумленно уставилась на подругу:

— Эй, Сандра. Повтори-ка еще раз. Звучит похоже.

И Сандра повторила странную присказку. Глаза Дорис засияли; она схватила шарф американки и повязала Сандре на шею, и в ту же секунду Сандра вдруг с необыкновенной силой почувствовала, что она и есть та американка, Эдди де Вир.

Она взяла в руку фотографию и стала рассматривать ее. Девушка. Очень расплывчатое изображение. И все же, каким-то образом, знакомое.

Это была она. Теперь это была она.

А мальчик… она похолодела.

— Да что с тобой такое? Ты выглядишь так, словно продала масло, а деньги потеряла.

— Но… — начала было Сандра. — Он.

— Ага, — просияла Дорис, она догадалась, куда клонит подружка. — Конечно, ты решила, что это он. Он убил. То есть Бенгт.

Казалось, что Дорис вот-вот прыснет со смеху от такой нелепой мысли. Но, заметив искреннее волнение Сандры, то, как она беспомощно вертела в пальцах фотографию, она раскаялась и снова заговорила серьезно.

— Ну да, некоторые так и считают. Именно так и считают те, кто не верит тому, что говорили, будто Бьёрн на нее разозлился и столкнул в воду. Что этот мальчишка… так странно. И он постоянно был с ними. Что он делал в ту ночь? Сандра, это не он. Я ЗНАЮ это.

— Иди теперь сюда и посмотри. — Дорис подошла к карте на стене.

— Здесь. Иди-ка, погляди.

И Сандра увидела.

— Вот здесь она лежит. Видишь. На дне озера. Это точно она.

У Сандры перехватило дыхание. Она посмотрела. И увидела.

— Если бы он утопил ее, разве повесил бы это на стену? На своей собственной карте?

— Я хочу сказать, — добавила Дорис, — чтобы все видели.

— Бенку, конечно, ненормальный, — заявила она уверенно, — но и для его ненормальности есть границы.

— Тогда я стала подозревать Бьёрна, — продолжала Дорис, детектив-близнец. — Бьёрн если злился, так уж злился. Он однажды вывернул раму велосипеда папы кузин, а велосипед повесил на дерево на дворе. Самого папы кузин! Потому что даже папа кузин не связывался с ним, когда он был зол. Такое, конечно, нечасто случалось, но уж если случалось… так-то.

— Но, — пискнула Сандра, когда к ней наконец вернулся дар речи. — Разве не следует передать все это полиции? Все эти вещи. Разве это не важные свидетельства?

— Ну, Сандра, ты не понимаешь, — тихо сказала Дорис. — Полиция. Они все это видели-перевидели. Оттуда это все и взято. Бенку получил эти вещи от мамы кузин. Я знаю, потому что при этом присутствовала, когда она отдавала их ему. Ты ведь знаешь, что мама кузин — дочь пристава Ломана из соседнего Поселка, он был шефом полиции и у нас, пока полицейские районы не разделились.