Валерий Былинский - Адаптация

Иногда я приезжал в центр города, выпивал в каком-нибудь заведении типа «ОГИ», «Билингвы» или «Рок-Вегаса» пару текил. После работы Инна, бывало, отправлялась со мной в сверкающие бело-фиолетовым светом кофейни, где мы ели тирамису, штрудели и чизкейки, и там я замечал, что на Инну внимательно смотрят мужчины – она умеет подчеркнуть фигуру одеждой.

Как-то в «Кафе-Бин» мы встретили ее корпоративных знакомых: гражданскую семейную пару менеджеров среднего звена. «А они подходят друг другу…» – вероятно, думали эти люди, улыбчиво рассматривая нас. Но они-то, может, и являлись семьей, а мы – нет. Один раз Инна уговорила меня посетить с ней престижный спектакль в Ленкоме, современный ремейк «Мертвых душ» Гоголя. Мне показалось, я попал в сумасшедший дом смеха – все вокруг в зале с хохотом аплодировали причудам, разыгрываемым на театральной сцене, а мне абсолютно не было смешно. Мало того – меня чуть не вырвало. Не дождавшись конца спектакля, я вышел из зала и с облегчением дождался Инну в фойе. Она решила, что мне стало плохо после пиццы с морепродуктами, но я честно объяснил, что мне не понравился спектакль из-за его пошлости.

«Что такое пошлость?» – спросила Инна, сухими глазами глядя на меня.

«Поддельная красота», – ответил я.

«Да? Может, ты просто не понимаешь юмора? И вообще, ты обещал не насиловать меня своими претензиями. Выходит, врал?»

«Я не насиловал, – сказал я, – просто ты спросила, и я тебе ответил. Я должен был тебе соврать?»

Она промолчала.

Однажды я познакомил Инну с Сидом, который пришел в «Суши-бар», где мы обедали, и съел заказанную ему порцию роллов (деньги матери Сид к тому времени все потратил, угощая друзей).

Уплетая роллы, Сид довольно интересно рассказывал о своей теории реформирования либеральных ценностей западного мира, которым, по его мнению, был необходим новый Лютер. В качестве ненасильственного варианта реформы Сид предложил устраивать время от времени «День без рекламы», «День неравноправия», «День без женщины», «День без мужчины», «День без цветных», «День без белых» и так далее. Делать это, по мнению Сида, нужно для того, чтобы разгрузить забитую излишней толерантностью голову современного человека и дать ему в игровой форме реальную альтернативу, выраженную в схеме: плохо – хорошо. Например, если большинство людей демократически выскажутся, что им лучше жилось в «Дне без рекламы», то технологи должны подумать, как реформировать рекламу как вид деятельности. Та же самая идея заложена в днях «Без белых» или днях «Без цветных». Представьте только, что в один из дней всем людям с белой кожей нельзя показываться в общественных местах. А в другой день – всем цветным людям! Что произойдет в эти дни? Хуже или лучше станет жить, какие производства остановятся, какой будет нанесен ущерб экономике и в каких отраслях? Разумеется, такие эксперименты надо производить лишь в западных странах, а не в азиатских или африканских, где проблемы кризиса либеральной идеологии не существует. Оплачивать эти эксперименты, – говорил Сид, – разумеется, должен сам Запад, денег у него предостаточно. Помню, Инна чрезмерно часто улыбалась, слушая Сида с неослабевающим искусственным вниманием все полтора часа. Один из главных признаков адаптировавшихся представителей среднего класса – двойной стандарт для эмоций.

Придя домой, Инна вдруг резко, словно выпустив воздух из плохо заклеенной шины, заявила, что не выносит бездельников вроде Сида, сидящих на шее у матери, и не понимает, что может быть у меня с ним общего. Я начал было объяснять, что не всем же заниматься бизнесом или службой по найму в офисах, что бездеятельная жизнь Сида совершенно не напрягает его мать и что, в конце концов, мысль о том, что западным либеральным ценностям нужен новый Лютер, верна.

Инна с утончившимися губами ответила:

– Знаешь, меня бесят люди, пытающиеся рассуждать о смысле жизни, но не желающие зарабатывать на нее. Тем более поглощающие суши, которые появились на столе благодаря этим самым либеральным ценностям, которые он ненавидит.

Я засмеялся:

– Не знал, что суши появились благодаря демократии! Демократия должна придавать смысл и значение каждому человеку. Но у нас, кажется, с этим стало еще хуже, чем было при Советском Союзе.

– Надо больше зарабатывать, Саша! Тогда каждому можно будет реализовать свой шанс, – нервно сказала Инна.

– Зарабатывать на жизнь? – еще сильнее засмеялся я. – Так в этом, что ли, выходит, ее смысл?