Валерий Былинский - Адаптация

– Просто посидим?

– Ну да. Я договорился, мы их на автовокзале встретим.

Мы с Егором прохаживаемся возле автовокзала.

Уже прошло полчаса, как девушки должны были приехать. Но их не было. Я позвонил Свете по мобильному. Оказалось, что они еще и не выезжали.

– У нас нет денег, – помявшись, сказала Света.

– Доезжайте просто, а мы вас встретим.

Она помолчала.

– Понимаешь, я форму сыну школьную купила.

– Но на маршрутку же деньги есть? Приезжай… – уже понимая, что это не те слова, которые нужны, сказал я. Но что нужно ей говорить – я не знал. Хотя понимал – что.

– Приезжайте лучше вы к нам, – сказала она.

Все было ясно. Мы увидели друг в друге тех, кем не являемся. Может быть, они и в самом деле решили прекратить заниматься проституцией – при условии, что мы с Егором будем вытягивать их дальше. Но у Егора жена, у меня поезд в Москву. Похоже, мы хотели романтично посидеть с ними в ресторане, напутствуя в новую жизнь, и все.

Мы занимаемся не тем, к чему склонны, а тем, что нам удобно.

Удобство. Какая же тут романтика?

Мы помолчали еще немного. Я сказал ей: «До свидания». Посмотрел сквозь клавиши телефона на ее увядшие синие глаза среди сухой травы и нажал на одну из клавиш.

Обычная жизнь без рая.

Мы с Егором прошлись немного по набережной, очутились в прибрежном кафе, съели по шашлыку, выпили по пиву. Говорили, глядя на противоположный берег Днепра, о чем-то таком, что весело, хорошо, но что плохо запоминается.

Похоже – по крайней мере, мне так кажется, – что в этом месте вам немного наскучило читать этот текст. Чересчур уныло, скажете вы. Да и сюжет, который и так едва брезжил, совсем закатился за горизонт. Вы, вероятно, правы в этом своем ощущении. Честное слово, я не рисуюсь, вы правы. Но ничего не могу поделать. Бывает так, что не человек пишет текст, а текст пишет себя человеком. И такой текст бывает не увлекателен.

Ладно. Положите эти буквы в мусорную корзину и радуйтесь дальше жизни, если у вас есть чему радоваться и зачем жить. Или радуйтесь просто так. У меня иногда получалось.

У меня нет чувства юмора, признаю. Любая мысль о смехе в тех местах, где смеха нет и в зародыше – только лишь потому, что человек не должен унывать – вызывает у меня смертную тоску. Зачем смеяться? Для «позитива»?

Единственное спасение, считают многие, в крепкой семье. Единственное спасение, считает кто-то еще, в вере в Бога. У меня нет ни того, ни другого.

А впрочем – все не о том.

Прочитал сейчас эти буквы, и думаю: а ведь я вру, в общем-то, вру. Чувствую это, как Родион Раскольников, который стоял когда-то на мосту и хотел утопиться; чувствую, что шевелится внутри меня, как и у него, какая-то глобальная ложь, которой я почему-то подчиняюсь. И верю ей, этой лжи. Почему? Словно обманули меня еще в детстве или в юности каким-то очень каверзным фокусом, и начал я после этого фокуса жить совсем не в ту сторону, не в свою. Те же родители у меня остались, тот же брат, тот же дом, страна, земля – а я живу в другую сторону. А настоящая жизнь, все еще немного видимая, осталась где-то в стороне – да так далеко, что всех оставшихся лет жизни мне до нее дойти не хватит.

А что, если…

Что, если вдруг сложится лист бумаги, по которому я иду по прямой к моей оставленной жизни, сложится прямо под ногами поперек пути – и я, скатившись по этому листу вниз, сразу, одним махом, достигну цели? При внезапном преломлении пространства, по теории Эйнштейна, соединенные прямой линией точки накладываются одна на другую – соединяются.

Что, если бы так, одним махом? А?

Когда я вернулся в Москву, первым, кого я там встретил, оказался Сид. Он сидел в клубе «ОГИ» в Потаповском переулке, куда я отправился, едва заехав домой и бросив в коридоре сумку. Мне хотелось одиночества и в то же время хотелось видеть вокруг людей.

Сид не входит в число тех, кто мешает тебе быть одному.

– Будешь? – спросил он меня. – Текила. Мать подкинула денег, хочу потратить.

Я кивнул. Сид заказал еще текилы, мы выпили. Я обратил внимание, что он читает Роберта Музиля «Человек без свойств».

– Ужасно увлекательная и в то же время отупляющая вещь, – покачал головой Сид, показывая на книгу. – Чувствуется, что ее писал человек, утративший красоту. Местами написано сильно, кажется, что вот сейчас все разгонится и произойдет что-то настоящее! Но потом все вяло скатывается на обочину и ничего не происходит. Словно скоро наступит оргазм – а его все нет. А сам процесс секса нормальный.