Генрих Боровик - Пролог (Окончание)

Много было в 1968 году несбывшихся предсказаний. Пожалуй, только одно исполнилось в полной мере. В Чикаго, во время конвента демократической партии, я увидел в руках у молодого парня, лицо которого было покрыто слоем вазелина (защита от газа «мэйс»), фанерный плакат. На нем черной краской было написано: «1968 год — год неспокойного солнца. Всякое может случиться». Парень стоял возле отеля «Конрад Хилтон» перед стеной полицейских в газовых масках и смотрел на них с сочувствием пророка.

Чуть позже я видел, как голубые полицейские зверски били пророка, а на фанерный плакат под ногами падали тёмные капли его крови.

Они ели медленно и разговаривали тоже медленно. Кинг брал на вилку кусочки трески, а потом снимал их пальцами и не спеша отправлял в рот. Абернети ел из той же тарелки, хотя рядом стояла другая, принесенная специально для него расторопным хозяином (хозяин сам обслуживал почетных гостей). Но Кинг, не произнеся ни слова, жестом руки предложил Абернети брать еду из одной тарелки. Последние годы они научились понимать друг друга по движению глаз, руки, по междометию. Когда после долгого молчания кто-нибудь из них начинал говорить, часто оказывалось, что другой в этот момент думал о том же. Постоянный мысленный разговор не прерывался. Они ели неторопливо и неторопливо перебрасывались фразами. Кинг больше молчал, а Абернети время от времени произносил что-нибудь малозначащее, не требующее ответа, понимая, что голова друга занята мыслями о предстоящем митинге.

— Ну, хорошо, надо собираться, — сказал Кинг и вытер бумажной салфеткой губы. Он долго не мог найти галстук и смешно досадовал — «кому понадобился этот кусок дрянной материи?». Внимательно осмотрел туалетный столик перед зеркалом и даже пошарил по нему руками, зачем-то включил и снова выключил телевизор, снял с крючка полотенце.

Наконец остановился возле кровати, заваленной кипами бумаг. Некоторое время смотрел на эту кипу, примеривался, как охотник, и вдруг, быстро запустив в нее руку, вытащил галстук как змею.

— Человечество погибнет от бумаг, — сказал Кинг, — и мы с тобой в первую очередь. Как он догадался заползти именно туда?

Держа галстук перед собой за узкий конец большим и указательным пальцами правой руки, он смотрел на него с интересом, как на'живое существо.

— Он действительно напоминает кобру, — констатировал Кинг. — Змея на шее. Почему модельеры избрали эту символику?..

Повязывая галстук, несколько раз поднял согнутые в локтях руки.

— Рубашка слишком узка, — сказал он, — неладно скроена.

— Ты просто пополнел, — улыбнулся Абернети. Он знал эту рубашку очень хорошо — утром он собственноручно выстирал её для Кинга.

— Эта рубашка слишком узка, — настойчиво повторил Кинг. Он был в хорошем настроении в тот вечер.

Кинг вышел на балкон. А Ральф остался в комнате — прибрать бумаги, умыться и освежить лицо любимой туалетной водой.

Перед митингом в церкви им предстоял ужин у священника Кайлса. Отец Кайле давно просил Кинга быть гостем в его доме, объяснив, что жена великолепно готовит пищу «для души» — знает старинные рецепты и обычаи, связанные с ней. В тот вечер Кинг наконец принял приглашение.

В раздумье он подошёл к перилам балкона и, облокотившись на них, посмотрел вниз. Чёрный «кадиллак», присланный владельцем местной похоронной конторы, чтобы с почетом отвезти Кинга в гости к' священнику, был уже во дворе. Рядом стояли Джесси Джексон, Энди Янг и Бен Бранч, местный музыкант.

— Ты знаешь Бена? — спросил Джесси Мартина.

— Да, — ответил Мартин. У него была великолепная память на лица, и он никогда не забывал никого, с кем хоть раз встречался. — Я знаю тебя, Бен, и хорошо помню. И прошу тебя, Бен, чтобы ты обязательно спел сегодня на митинге «О, боже великий, возьми меня за руку».

— Да, Мартин, — ответил музыкант.

— Постарайся спеть это действительно хорошо, как ты умеешь, с душой, — добавил Кинг.

— Да, Мартин, — ответил музыкант.

Из «кадиллака» вышел шофёр и смотрел вверх на Кинга. Он видел его впервые, хотя знал и любил давно. Ему очень хотелось сделать что-то полезное для Кинга. Просто от себя, а не по своей шофёрской обязанности. Он сказал:

— Вы бы надели пальто, прохладно.

Этой весной в Мемфисе стояла необычно холодная, дождливая погода. И вечер был действительно прохладным.

Кинг улыбнулся благодарно.

— Хорошо, я надену.