Михаил Сидоров - Записки на кардиограммах

Увозили сразу троих и чуть не подрались с ними в салоне.

Сдали, отзвонились – опять туда же!

Ну уж хрен!

Взяли остановку в пути, – видим, мол, тело на тротуаре, проехать мимо клятва Гиппократа не позволяет, – а сами зашхерились у Ботанического и минут сорок только в себя приходили.

Болтают, Шнур нынче в Оперу подался и там, по слухам, всю труппу очаровал.

А меня вот, как вспомню, до сих пор передёргивает.

***

Молодые мамы, заспавшие новорожденных.

Обнимут его во сне, а он под тяжестью руки задохнётся.

Маленький же ещё.

Раза три попадал – полпачки потом выкуривал, в один присест.

***

Перевернулись на скорой.

Легли на бок и, вращаясь, ещё метров тридцать проскрежетали.

Остановились, выбили люк в крыше, вылезли.

Первое, что увидели – руки с мобильниками.

Фотографируют!

Человек десять, не меньше.

Корячились, извлекали больного – никто не помог.

Ходили кругами, ракурсы выбирали.

***

Муть стёкол.

Скелеты перил.

Бред поколений маркером по стене.

Аварийное освещение, мочало проводки, лишаи извести.

Аммиак и кошатина.

«Оно никогда не настанет!» – закричал вдруг Пилат...

***

Псих в равной степени и всемогущ, и беспомощен…

***

Коллеги. Везли бомжару в больницу и метелили его всю дорогу. Крики писали на диктофон. Вечером пили чай, слушали и смеялись под тортик...

***

Одной фразой?

Пожалуйста.

- Не, не поедем. Мы вас лучше ещё раз вызовем.

***

Люди безумны...

О т с т у п л е н и е

Был Рим. Держал мир в кулаке. Строил города, дороги, знания умножал. А потом кончился. В одночасье. Забыли всё. Тысячу лет жгли людей, молились на деревяху и испражнялись там, где приспичило…

Питер. Метро. Технологический институт. Даты на стенах: первый спутник, ядерный синтез, оптический генератор – пол-века назад.

А ныне только: хлеба и зрелищ!

Один в один.

Настораживает.

Taestimonium Paupertatis.

« - Чё, блядь, до хуя умный?»

Повседневное.

«Бить нельзя их, а не вникнут — разъяснять...»

Классическое.

Вызвали ночью и не хотели пускать, пока документы не предъявлю...

***

Умер Углов.

В аккурат на Первомедовский выпуск.

Санитар морга промеж молодых докторов.

Слегка подшофе:

С Академиком сфотографироваться не желаете?

***

Маленький триптих:

I

На глаз – месяц запоя.

А уверяют – три дня.

- Мужик, давай честно?

- Ну, может, четыре…

Насмерть стоят.

II

Никакие.

Аж ссутся непроизвольно.

Но – поголовно:

- Д-да я тока бутылку пива с-сёдня…

III

Ещё раз:

Синь темнит.

Медик догадывается.

Обязан.

Ему, бля, деньги за это платят!

***

Доброхоты.

Сдёргивают с обеда: «На остановке, в инвалидной коляске».

Что – в коляске?

Не знаю, езжайте.

Мертвецки пьяная побирушка.

- Домой её отвезите...

Ну, не уроды?

***

Жидкость для труб.

Стакан.

В два приёма.

Пиздец какой-то...

***

Суррогаты, панкреонекроз, кранты поджелудочной.

Свезли к хирургам.

Месяц, два, и опять он.

Живот в рубцах – еле выжил.

Под сиреной обратно.

Выписку обмывал.

***

Рабочий посёлок.

Пропитые упыри, плевки, помои из окон.

Дети играют «в пигмалионов».

В подвале, на трубах...

Выросли, поди, спились.

***

Отправили на учёбу.

В первый же день: так, сдаём по штуке, на нужды кафедры!

Отказался.

Домой звонили.

Два раза.

***

Комиссии.

Юные женщины в макияже.

Запинаясь, читают список и требуют предъявить.

Потом ставят галочки.

Надменны и робки одновременно.

Как им так удаётся?

***

Центнер живого веса.

- Идите за мужиками – нести надо.

Мнутся.

- А может, мы с вами вдвоём как-нибудь?

Чёрт их знает, а вдруг правда – врождённая деликатность…

***

Госпитализация.

- Едете?

- Н-не знаю… Надо Тамаре позвонить... Алё, Тома? Меня врачи забирают – ехать, как думаешь?

И к этому привыкаешь.

***

Кафель, хром, крахмал простынь.

Стоит, качаясь, и ссыт на пол…

А римляне, когда убивали, упав, плащом накрывались.

На подвздохах.

Чтоб не глазели.

***

Никого не трогали, ждали на светофоре.

А он по зебре вихлял, пьяненький.

Увидел, встал напротив – и матом!

Потом всхрапнул, пал оземь и заелозил копытами.

Откачали уёбка.

Мы ж добрые.

***

Детей только жалко.

Они счастливы.