Вениамин Чернов - Разрозненная Русь

Поблескивая белками (когда поворачивал глаза) меж припухлых век, Олстин внимательно слушал Рагуила, - смуглый морщинистый лоб и свободные от бороды щеки лоснились от пота; в одной руке - кус мяса (жир капал на подол рубахи, портки и, застывая, белел), в другой - ковш с медом.

Третьяк, красный от жары и выпитого меда, обливаясь потом, полулежал и смотрел то на тысяцкого, то на черниговского воеводу.

Тысяцкий продолжал:

- На Узун-гору посади вот его, - Рагуил показал на Третьяка. - Сам ты, не доходя до Узунского брода, встань со своим полком за Холм (справа обтекала Сальница) - из-за него не будет тебя видно, и жди нас... С того места удобно ужо оборониться, если вдруг пойдут-упредят на наши земли Кончак с Гзаком... Только дай им некоторым перейти на русскую сторону, а потом неожиданно выскочи и, подковой обхватив, ударь, пустив копейщиков вперед - бей и вгони их обратно в Дон, но за реку за ними не ходи один... Так-то сделал в этом месте Мономах в 1111 году - во много раз сильнее кипчакское войско побил...

Воеводы встали, попрощались-поклонились, пошли. Выходящего последним Третьяка из шатра, Рагуил попридержал за локоть и, чтобы не было слышно остальным (уже вышедшим) - тихо ему:

- Оседлай Узун и будь на стороже - все может быть! Я тебе нескольких дам, если что, то в утай - ниже по течению Дона переплывут и - ко мне... Всеволод будет здесь самое скорое только завтра к вечеру; мы сможем выйти только послезавтра и... сам знаешь: за ковуями глаз нужен - чует мое сердце, что беда может быть через них...

Тысяцкий вышел вместе с Третьяком и уже - ко всем стоящим тенями:

- Гоните! Идите без остановок, больших привалов - нужно закрыть на замок Узунский брод... Через Переяславльские земли они не пойдут - их там только что били, - говорил уже вслед шагающим, - не видно было, как перекрестил воздух в сторону уходящих...

* * *

Тысяцкий огляделся: вокруг - чернота - костры, разожжённые в лагере для приготовления пищи догорели, - прислушался, - нет не спят еще сторожа; взглянул на небо: покачиваясь, висели, алмазно поблескивая, крупные звезды; вокруг них искрились серебряной пылью мелкие звездочки; широким бело-матовым поясом Млечный Путь соединял две противоположные небесные полусводы...

Ветерок потянул в темноте уже прохладой. "Время самое то!.. Нет ночной духоты, как летом, и - холода, как ранней весной". Комаров сдувало, только одиночные - самые ярые - неожиданно в неожидаемых местах жалили больно, - чесалось. Судя по ветру, скоро должна появиться Луна - угольно-красная огненная огромная (пока не поднимется) - на востоке.

Какая-то тоска-тревога... Вдохнул в себя полную грудь весенне-летнего непередаваемо вкусного, родного воздуха - отошло-отпустило; подумал: "Вроде бы рядом, но в Поле не так пахнет - там горький полынный дух, - а тут: свое, русское, земля сама испускает какое-то особое благоуханье и придает энергию и жизненную силу для тела и востоpгaeт радостью Душу!.."

И задумался крепко Рагуил... Не сразу и понял, кто это перед ним появился темной скалой в окружении полутора десятка вооруженных теней-людей. Paгуил слышал знакомый голос, слова, но смысл не понимал, - так глубоко ушел в свои мысли, образы, чувства.

- ...Не могу никак уснуть-отдохнуть - трясет всего... Пойдем ко мне!.. Очнись, что с тобой?! - только теперь узнал-понял Игоря Святославича.

В княжьем шатре горела свеча. Двое домовых заприбирались, подставили низенькую скамеечку Рагуилу, и тут же вышли. Тихо похлапывает ветерок завитками макушки шатра, да сонно переговариваются где-то недалеко устроившиеся домовые и сторожа.

Игорь Святославич не спеша снял поблескивающий шлем с прибранным забралом, бережно положил позади себя, отцепил меч, положил рядом, колчужную рубаху, усиленную спереди и сзади стальными - до зеркального блеска начищенными - пластинами, не стал снимать. Сидя, достал столик, - осторожно, чтобы не уронить стоящую большую сальную свечу, и не опрокинуть посуду с яствой, - поставил между обоими; протянул руку в сторону - в затененное место, - вытянул огромный булькающий бурдюк... с квасом. Налил ковш себе, потом - Рагуилу.

- Что улыбаешься?.. В походе не пью меды и вина, как некоторые и хожу в колчуге... Сам ходил проверял сторожей.

Выпил одним вдохом белопенный шипучий квас, крякнул, вытер ладонью губы, бороду, вопросительно взглянул на друга-тысяцкого.

- Я, княже, - говорил Рагуил, - нарочно не одеваю броню, - пусть знают, что их тысяцкий воевода уверен в своих воинах и знают, что меня нужно оборонять, сберечь. Конечно, в Поле, на чужой земле, когда рядом ворог, другое дело... Ты, вижу, доволен, что завтра к вечеру доспеет Всеволод с дружиной, а по-моему, мы не успеваем!.. Может быть так, что вот этих двух дней и не хватит нам! - Да какой - двух - одного!.. Одной ночи может не хватить!..