Вениамин Чернов - Разрозненная Русь

На левом пологом берегу Донца одел он на сырое тело сухую одежду, прикрылся легкой кольчужной броней и пустил коня, привязав к седлу оставшегося запасного ездового, в рысь - вслед за ускакавшими вперед ковуями Олстина Олексича...

Игорь Святославич не дал в эту теплую весеннюю ночь разлеживаться войску. Велел передать: "3автра днем, придя на место, отдохнем."

2 мая до обеда дошли до "места": к верховью речки Корочи, где она прорезала Изюмскую сакму 8, и, извиваясь, уходила на восток на 25 км сквозь заросшие лесом взгорки, луговые низины, - вливалась в реку Оскол.

По обеим сторонам сакмы расположилось новгород-северско-путивльско-рыльско-черниговское войско. Вокруг поставили крепкие сторожа - хотя еще на русской (северской) земле, но уже редки стали майданы-городки русские, - только одни небольшие огорожа-селения и то они в основном южнее - по Сальнице, по Левобережью Донца. Стали ждать, - сюда - с полуночной стороны - выходила на сакму Пахнутцова дорога, по ней должен был подойти Всеволод Святославич со своим Трубчевско-Курским полком.

6

После обеда пригнал Ратмир. Тысяцкий Рагуил был вне себя от радости, встречая, обнимал, хлопал по мокрой от пота спине сына и снова тискал. Сын начал отталкиваться от отца, ушел в шатер - неудобно: видят...

Ратмир переоделся, попил, поел немного и засобирался.

- У князя и расскажу...

- Уж спешное, сынок, что?.. - и вопросительно-тревожно посмотрел. Сын мало походил на отца - высокий, голубоглазый; доброе открытое русое лицо; длинные волосы при дневном свете отливали золотом.

Рагуил настороженно слушал, о чем докладывает Paтмир князю и одновременно любовался своим старшим сыном. (В этом году женил его - дома у него осталась беременная жена. "Хорошо хоть со мной живут, - есть кому присмотреть, если что!..")

Игорь Святославич, сидя на обтесанном бревне, - вместо лавки - хмурил брови, морщил лоб, - слушал. В походном шатре, кроме их троих был еще Владимир Игоревич - не по годам серьезный, - подражая отцу, тоже морщил свой смуглый лоб...

- ...Мы было уж догнали их, но они вдруг съехали со шляха и исчезли...

- Так вы их видали видом иди по следам?!.. - привстал князь. Рагуил как будто проснулся, вдруг - резко:

- В каком месте?! - тысяцкий сухопар, жилистый - чуть выше среднего роста - впился взглядом на сына, - в выкаченных каре-ореховых глазах - гнев.

- По следам... Не доходя до Торской дороги с версту...

- Почему не проследили?! Может они, сойдя со шляха, - прямо к своим вежам за Каялу?.. - отец, привстав с места, пытал своего сына.

Ратмир, крутя головой, отвечал то князю, то своему отцу. На его лице временами появлялось выражение растерянности, но он тут же брал себя в руки... Раскраснелся, пот обильно выступил на лбу, мокрые виски; белая рубашка-косоворотка прилипла к телу.

- Почему не проследил, куда ушли?!.. Вдруг Ратмир бухнулся на колени. У тысяцкого и князя от неожиданности глаза полезли на лоб; Владимир так и застыл с открытым ртом, глядя на стоящего на коленях...

- Простите меня за Христа ради!.. Божье знаменье... Не пошли дальше... Отказались слушаться меня...

Игорь Святославич совладал с собой, отвернулся от Ратмира, повернулся к Рагуилу-тысяцкому.

- Может, Володимер (Переяславль и Новгород-Северский враждовали в это время между собой!) что надумал и меня пасет?! - спросил князь. Тысяцкий отмахнулся:

- Нет, ему сейчас не до того... Давай-ко, сынок, встань! - Мы не боги и ты не монашка - еще раз, теперь уже подробно, обскажи-ко все по порядку...

* * *

Князь Северской земли и его тысяцкий остались одни. Красные лучи закатывающегося солнца уже не светили сквозь тонкую ткань, занавешивающую вход в шатер, стало темновато и душно, но на ночь не открывали - неистребимые дикие рои комаров - черных (чем-то похожие на степняков) - до смерти бы изъели!

Зашли стольники князьи, поставили на низкий широкий походный столик чаши и мисы со скромным походным ужином, кувшин квасу и два - вина. Вино Игорь велел тут же унести обратно.

- Это нам сейчас ненадобно. Зажгите свечи и идите... И скажите сторожам, чтоб без моего сказа никого к нам не пускали... Кроме, ежели от Всеволода что будет...

Ели намеренно не спеша, запивая квасом; говорили, думали, решали...

В шатер проникал размеренный лагерный шум-гул. Иногда резко врывались отдельные крики о чем-то разбирающихся между собой мужиков, слышались дикие взвизгивания дерущихся жеребцов. Князь переставал говорить и жевать, недовольно скривив лицо, пережидал.