Вениамин Чернов - Упреждающий удар

- Давай быстрей!.. - пустили и тут же закрыли тяжелые дубовые ворота.

Гришка соскочил с запарившегося коня, побежал на непослушных, подгибающихся ногах к стене, где, как ему показалось, находится боярин. Но там был старший его сын. Самого боярина нашел около выхода в подклеть - с двумя младшими сыновьями он раздавал оружие, назначал десятных ватаманов.

Боярин не стал слушать Гришку - отмахнулся рукой, чтобы не мешал.

"Как же так?! Там народ гибнет, ждут, надеются на него, а он даже не выслушал!.." - и Гришка, с искаженным от обиды и злости лицом, снова бросился сквозь толпу.

- Боярин! Меня за подмогой послали - помоги!..

Гривцов-старший - седой, высокий, толстый, с недобрыми глазками - повернул голову.

- Скажи - пусть разбегутся... А мужики - ко мне: помогут оборонить меня... - и, видя, что Гришка столбом стоит перед ним, заорал:

- Видишь - не могу!.. Холоп немытый!

Оглушенный, униженный Гришка бросился к воротам - к коню. Но жеребца не было. Побегал туда, сюда - конь исчез. Злой, перепуганный, зачелночил по двору, среди вооруженных людей: спрашивал, но никто не мог сказать, куда делся его жеребец - все спешили, некоторые отмахивались. А один - по виду десятник - закричал:

- Ты, отрок, ум потерял?! Какой комонь! - возьми лук да на стену!..

Не помня себя, Гришка кинулся к воротам. Стражники-воротники, подняв копья, не дали приблизиться и... он заплакал - отчаяние, боль, беспомощный страх сделали свое дело - срам!.. Но ничего не мог с собой поделать...

К нему подошел тот самый десятник и удивленно, презрительно-зло спросил:

- Так ты еще ревешь?! Трус!

Это уже было страшнее всего... У Гришки исчезла растерянность:

"Што я делаю?! Меня же за труса считают!" - яростно сверкнув глазами, он развернулся и прыгнул на десятника - вырвал лук, бросился на вал, стену, где плотно стояли в ряд люди. Гришка растолкал их, встал рядом: бросил взгляд в поле...

На расстоянии полутора полетов вятских стрел от гребля 37увидел небольшие группы верховых татар. К ним из села подходили все новые и новые отряды. Видно было, как горит Спасское. Гришка сжал лук - сосед протянул несколько стрел...

Неожиданно тяжелый испуганно-яростный "ох"! выдохнула стена русских воев, закрестилась: татары подожгли церковь в Спасском.

Какое-то безразлично-тупое отчаяние охватило Гришку: хоть всемирный потоп - теперь не удивился бы...

Вдруг два десятка татар с дымящимися стрелами в руках во весь опор помчались на русских.

Навстречу ударили самострелы тяжелыми железными стрелами, поражающие не только всадника, но и лошадь...

Все же несколько всадников прорвались ко рву и пустили зажигательные стрелы, которые, очертив в воздухе дымящие полукруги, воткнулись в деревянные строения барского двора, вспыхнули прозрачными алыми цветами; но тут же по ним плеснули водой из десятков ведер, ушатов - смертоносные цветы завяли, выпустив из себя черные ядовитые змейки дыма.

Обратно татары от стен не ушли: вятчане расстреляли их из боевых луков.

Все это так быстро произошло, что Гришка не сделал ни одного выстрела.

Татары, посовещавшись, рассеялись, оставив небольшую группу. Ночью и они ушли.

Над селом, заслоненным деревьями и кустами, кое-где все еще виднелись тонкие струйки серого дыма.

Народ, до этого роптавший про себя, стал просить боярина выехать в Спасское - у некоторых остались там семьи, родные. Как ни убеждал боярин Гривцов, что еще опасно за крепостными стенами, люди пошли в село. И тогда, чтобы не было самовольства, боярин назначил главным над войском - тридцать конных и два десятка пеших воев - своего тиуна Ваську.

Выслав вперед ведомцев, боярское войско построилось полукольцом, двинулось в село.

Гришка с тяжелым луком и десятками стрел в кожаном колчане на боку вырвался на гнедой кобыле вперед, пытаясь догнать ведомцев.

Тем временем пятеро разведчиков выехали на бугор и, изумленные увиденным, остановились: вместо села перед ними лежало выгоревшее поле с отдельными островками угольно-черных глинобитных печей вместо изб, а вокруг них - пестрые, в разноцветных одеждах трупы мужчин, малых детей, реже - женщин и девок...

Застыли русобородые лица, сузились до игольной остроты зрачки голубых глаз. Побелевшие губы что-то безмолвно шептали, руки сами сотворили крест; но через мгновение одновременно из всех пяти глоток вырвался грозный боевой клич отцов и дедов - грохнул эхом ближний лес, кони поприседали, запрядали ушами...

Только двое остались из конного отряда с Васькой-тиуном - все бросились в погоню, - возглавил десятный ватаман из боярских дружинников - Пантелей.