Вениамин Чернов - Упреждающий удар

Вот уже совсем близко: ненавистная гортанная речь, топот, позвякивание металла об металл...

Осиновым листом затрепетало сердце, приостановилось дыхание, когда услышал глухой хрумкающий звук входящего в человеческую плоть ножа, и мучительный слабый стон... "Своего!.. Господи, своего прикончили!.. Теперь меня!!!" - покрытое холодным потом тело сковало как льдом: он, живой, был как мертвый, - рассудок покинул его, когда двумя рывками стащили с него надетые впервые в жизни сапоги...

Стихло. Гришка приоткрыл глаза; все было залито белым молочным светом северной летней ночи, укрыто безмолвной пугающей тишиной.

Труп татарина, оскалив крупные белые зубы, улыбался. Гришка осилил страх, приподнялся, сел. Только теперь поверил, что жив. Вдохнул полной грудью сырой прохладный воздух. Пахло луговыми травами, речной тиной - было слишком хорошо, и это настораживало, пугало, казалось неправдоподобным после случившегося. Вдруг пришло в голову: "А што, если я уже мертв, нахожусь на том свете?! Этот мертвец еще! - почувствовал, как потянуло волосы. Гришка встал на дрожащие, ослабевшие ноги - кружилась голова, заозирался: - Нет, кажись, на Земле!.." - Но другая мысль - "Вот возьмут души умерших - они ведь сразу далеко не улетают от тел - схватят и уложат мою плоть рядом со своими!.." - потрясла, и он, не помня себя, побежал...

Два дня, как безумный, бежал, шел, блуждал, спотыкался, падал; отлежавшись, снова продолжал путь.

За эти дни ничего не ел - только пил из светлых прохладных родников. На третий день, качаясь от слабости, поднялся на родной берег под Новыми Волковцами и увидел: угли, пепел!.. На колодезном журавле - обрывок веревки; большими черными крестами стояли обуглившиеся деревья...

...Проснулась боль в душе, замучила, заточила сердце. Почувствовал, как слеза выдавилась, скатилась по щеке. "Скорее бы уж в поход!.." Под утро забылся сном.

Воевода Константин Юрьев, подперев десницей подбородок, хмурил широкий лоб: думал. Распущенные белокурые волосы свисали до плеч - так, по новгородскому обычаю, носили мужчины в то время волосы на Вятке.

Было о чем думать: посошную рать разместить, начать с ними обучение ратоборному делу, строить суда, ковать и перековывать оружие, шить - делать бранную одежду; заготовлять корма: засолить мясо, рыбу, сухарей готовить, для хлебов муку. Конечно, Андрей Андреевич все сделает как надо, но ох как трудно ему теперь в Хлынове - одному, чужому - великокняжескому...

Но во много раз положение ухудшится - в поход не выступят,- если он не сможет наладить варку железа, не достанет соли и смолы. Смолу тоже надо курить - вон ее сколько нужно!..

А тут еще предложил дерзновенную мысль московский боярин: выковать небольшие пушки, поставить на ушкуи - и опять железо, свинец, пороховое зелье нужно, а где свинец, порох покупать, - где деньги?.. Нет таких денег, если даже всех бояр и житьих людей обчистить... Черный люд? - дай бог, чтобы они сами были здоровы и живы и пошли в рать - какие уж деньги!..

- Дак ты дашь возы? - прервал мысли Игнат Репин.

- Какие возы? - встрепенулся, рассердился Константин Юрьев. - Я тебе уж говорил, чтоб ты своими возами привез соль!.. Вывези все, что есть... Начинай вываривать... Мужей выбери добрых и отошли в Слободу...

- Господи, Святая Богородица, помоги и спаси!.. Я ж всю соль за работы раздал... А варить зимой?! Отродясь такого не было...

- Не бывало - будет!.. А то, что у тебя соли нет - врешь. Кто хвастался, что соли хватит всю Вятку обсолить?.. Нарошно людям раздал!.. Не задарма же, Игнат, - золотом обернется тебе соль!..

- Тебе, может... Ты - как в прошлом году: договорились не давать воев московскому князю Даниле Ярославскому, а ты смутил всех, выхвалился, штобы пред великим князем быть любым - дал людей... Вот он и ставит вас, Юрьевых-то, воеводами... А мы што? - главы свои оставим там, а не злато-серебро возьмем!

Москва нас бросает, штоб отвести от себя дикого зверя...

Константин Юрьев побагровел, встал во весь рост, головой чуть не задевая черные от сажи полати.

- Молчи!.. Не для себя старался, ты знаешь... Всю соль свезешь! На своих возах... И соль будешь варить!..

Замотал рыжими кудрями Игнат Репин, заскрипел зубами - в глазах зеленые гневные искорки. Многое можно перетерпеть, простить, но когда Костя начинает так вести себя - обижать бояр, житьих людей перед народом, перед холопами, а теперь, как на какого-то чернолюдина, налетел на своего помощника!..

Охладел в последние дни к Косте Юрьеву, хотя и умом понимал, что по-другому, пожалуй, нельзя на его месте... Тут еще великокняжеский посланник: "Старый пер...!"