Маргер Заринь - Фальшивый Фауст

Шотландка тяжелым шагом переступает порог. Дом для нее потерял всякую привлекательность — отныне это набитый мебелью ящик, и только. В глубине души Керолайна благодарна юноше, хоть он остался встретить ее.

— Надеюсь, мистер Марлов, вы-то, по крайней мере, никуда не спешите?

— Увы, мисс Кемпбел. Завтра с утра придет один из моих друзей, и мы оба отправимся продолжить мое путешествие.

— Как вы тут обходились? Как чувствовал себя магистр перед отъездом? О боже, да что похожа кухня! И что случилось с тафельклавиром? А портрет — господи, не покидай меня! — почему у этого сэра появились усы, я совершенно четко помню, что он был без усов.

— Беда, мисс Кемпбел! Пока мы прогуливались по городу, в окно влезли мальчишки и вот что натворили! Магистр так переживал, так убивался.

— Видите, что происходит, когда в доме нет женской руки. Посуда навалена как попало. Не разобрать, где Розенталь, где Veuve Clicquot… Просто невероятно, как магистр все это терпел. Мне кажется, что, например, эта тарелка даже не вымыта.

— Верно, мисс… Мы ждали, пока накопится целая груда, тогда и зажарили бы омлет.

Керолайне стало дурно. Мужчины — это сущие свиньи, и притом во всех отношениях. Сколько возни теперь потребуется. Во дворе гоготали гуменники, о подоконник стучали клювами голодные воркуны. А когда Керолайна вышла в сад посмотреть на грядки с огурцами, то от возмущения воздела длани к небесам: какое-то чудище раскопало взошедшие листики и прошлось тяжелой стопой по рыхлой земле. Господи, какие только злодеи не шляются по белому свету!

Тут следует пояснить, что простофиля Кристофер и вправду искал огурцы на грядке. Ему было невдомек, что в городке на Венте, который зовется Кулдыгой, сей овощ поспевает лишь в шестом месяце червене, а то и позже — в грознике. Сказать откровенно, studiosus rerum naturae вообще мало что смыслил в вопросах садоводства, да и вообще в природе, потому как редко посещал лекции и семинары. Огурцы для Трампедахова носа он позднее догадался купить в аннафельдских парниках.

Весь день у Керолайны прошел в хлопотах по дому и саду. Поначалу она, правда, удивилась: Янис Вридрикис запер свою комнату, а ключа нигде не видать, но поскольку старый муж был большой оригинал, мало ли какие чудачества могли прийти ему на ум. Наверное, не доверяет Марлову. Опасался, что легкомысленный музыкант притащит какую-нибудь кралю и уложит на его пушистые перины. Далеко ли ходить за примерами? Вон теща мукомола из Гайтей подстерегла своего зятя как раз в ту минуту, когда тот, спровадив супружницу на Дорбенскую ярмарку, приволок домой Триныню Скубити и заперся с ней в спальне. Ай да шалава заречная, ай да окудница, так подвести высоконравственного и всеми уважаемого мукомола!

Кристофер слонялся по дому, то и дело напрягая слух, не долетит ли из спальни магистра какой-нибудь звук, не послышится ли там шевеленье или шорох. Промаялся он таким манером до позднего вечера, но ничего не заметил и не уловил. Очевидно, Пех Кхак был прав: раньше понедельника магистр не проснется: будет лежнем лежать на перинах, точно колода, — словом, все шло своим чередом, как задумано.

Керолайна приглашала к столу: она состряпала небольшой ленч. Когда деятельная шотландка все это успела, осталось неизвестным. Приготовление кушаний ей давалось с легкостью беспримерной. Ленч получился сытный: печерицы в сметане, фрикандо из говядины с эшалотом под соусом Мадейра. А в самом конце пудинг из чернослива со снежком из сбитой мякоти печеных яблок. Керолайна зажгла даже свечи, хотя настроение у нее было такое, будто сияющие канделябры стоят не на столе, а возле гроба незабвенного Яниса Вридрикиса… Она притащила с погреба Chianti 1913 года. Вопреки всем правилам ухнула бесценное вино в пивной жбанок, поднесла к губам и выдула залпом до дна.

— Куриш, мистер Марлов!

— Куриш, мисс Кемпбел! — повторил Кристофер.

Так они извели на двоих бутылку небесного Chianti урожая 1913 года, каковой напиток магистр приказал беречь для особо важного случая. А тут он как раз и подвернулся: шутка ли — хозяин смылся…

Рано утром Кристофер просыпается, одевается, тихо сползает вниз и отпирает дверь магистровой спальни. На краю постели сидит юноша приятной наружности в длинной ночной сорочке и скалится на свое изображение в зеркальных дверях шкапа. Ночной колпак брошен как попало.

Кристофер машет, чтобы магистр не говорил, и держался тихо, как мышь.

— Явилась Керолайна, — шепчет он, запирая дверь, — нужно подумать, как нам быть…