Тама Яновиц - На прибрежье Гитчи-Гюми

– Звучит заманчиво, – сказала я. У Пирса вид был такой, будто его сейчас вырвет. – Эй, Пирс, что это с тобой?

– Ты посмотри на его пиджак!

– А что у меня с пиджаком? – удивился Деннис.

– Лацканы, – буркнул Пирс.

– Тебе что, лацканы не нравятся? – спросил Деннис. – Этот пиджак стоил восемьсот долларов. Господи, я себя чувствую полным идиотом. Да, ты прав, лацканы ужасные.

– Деннис, у тебя дома есть какие-нибудь стимуляторы? – спросила я.

– Какие именно?

– Марихуана, например. Мой брат любит марихуану и скотч.

– Скотч мне не нравится, – сказал Пирс. – Лучше пиво.

– Он обожает хороший скотч, – сказала я. – Я, слава богу, уговорила его не употреблять кокаин с героином, но кто его знает, что дальше будет. Понимаешь, я считаю, что каждого человека окружает аура, она как белок у яйца, а человек – это желток, он внутри ауры, как зародыш-желток в белке. Зародыш питается белком, а человек получает духовную поддержку, то есть ту же пищу, из ауры. Те, кто употребляет героин, пожирают свой собственный белок, ауру, значит. Вкусно, конечно, но получается, что сам себя съедаешь заживо. И назад этого не вернешь, а оно могло бы и пригодиться снаружи, то есть когда ты, так сказать, вылупишься. В общем, съеденный белок обратно не воротишь, да и сам ты уже не тот. Ну, как мальчишка, который съел запас завтраков на неделю вперед.

– Полагаю, то, что ты рассказываешь, самой тебе кажется очень разумным, – сказал Деннис.

– Сволочь! – обиделась я.

– Ты что, не согласен с тем, что моя сестра говорит? – спросил Пирс.

– Ага! – подхватил Леопольд. – Ты что, не согласен?

– Лучше вас, ребята, нет никого! – растроганно воскликнула я.

– Да, ей наверняка кажется очень разумным то, что она рассказывает. А у меня дома полно марихуаны, отличная травка – с Гавайев, одни цветочки, а еще – батончики пейотля. Сам я его лет сто не пробовал, но ручаюсь, это клево. Я и скотч закажу, а если он вам нужен срочно – купим по дороге, – пообещал Деннис.

– Одни, говоришь, цветочки? – обрадовался Пирс. – Ладно, уговорил. Мы поедем за тобой следом.

– Понимаешь, другие дети ни за что не будут водиться с мальчишкой, который съел свои завтраки за неделю вперед, и прежде всего потому, что он наверняка будет ходить голодный и выпрашивать у них завтраки. Да, конечно, наверняка найдется кто-нибудь убогий, с заниженной самооценкой, кто с радостью поделится своим завтраком – для того чтобы обзавестись другом. Так же и женщина с заниженной самооценкой готова спутаться с наркоманом и чуть ли не радуется тому, что ее аура разрушается, – это все потому, что она считает себя никчемной.

– Твоя сестра, – она что, немного того? – спросил Деннис, когда мы вышли.

– Нет, – сказал Пирс. – Это ты того.

– Ага, – подтвердил Леопольд. – Это ты того.

– Я никогда не забуду вашей доброты, – сказала я братьям.

– Тебе что, правда не нравится мой пиджак? – спросил Деннис. – Он почти новенький, я его всего разок надевал. Ну до чего я несчастен!

Я отвязала от дверцы машины Трейфа и села вперед. Леопольд забрался ко мне на колени.

– Он на серебристом «Мерседесе», – сказал Пирс. – Дома у него еще темно-зеленый «Лотус», но он сейчас не на ходу. Я обещал разобраться.

– Он, наверно, жутко богатый, – сказала я. – Ой, Пирс, а вдруг это наш выигрышный билет?!

– Кто его знает, – ответил Пирс.

Несколько кварталов мы ехали за серебристым «мерсом», но на перекрестке нам пришлось остановиться на красный свет, и мы потеряли Денниса из виду.

– Может, он свернул, – предположила я и тут вдруг посмотрела на соседнюю машину. – Леопольд, у меня зрение отвратительное. Будь добр, взгляни на даму в соседней машине. Кажется, она похожа на маму.

Леопольд посмотрел в сторону, вперед, обернулся назад.

– Ой, точно, мама!

– Правда?! А я уж думала, у меня глюки. Что будем делать?

– Кричать! Орать во все горло!

– Ма-а-ам! – завопила я. – Мама, мы здесь! Она посмотрела в нашу сторону и опустила окно.

– Откуда у нее машина с кондиционером? – удивилась я.

– Может, это та, которую взяла Мариэтта? – предположил Пирс.

– Не похоже, – сказала я.

– Сколько же на мою долю выпало страха, тревог и волнений! – прокричала мамочка в открытое окно.

– He говоря уж о стирке и уборке! – подхватил сияющий Леопольд и попытался встать прямо у меня на коленях.

Зажегся зеленый.

– Где вы были? – спросила мамочка.

Машины сзади возмущенно засигналили, а Трейф на заднем сиденье истошно залаял.