Александр Проханов - Шестьсот лет после битвы

— Вот автор «Вектора» Фотиев. — Горностаев указал журналисту на человека в тесном расстегнутом пиджаке, с небрежно причесанными волосами, что подымался к экранам и цветными фломастерами вносил в них значки. Даже издали было видно, что он волнуется, что пальцы его испачканы разноцветной тушью и происходящее на штабе действо вызывает в нем множество, из радости и огорчения, реакций. — Мы пригласили его на стройку, помогли внедрить «Вектор». Теперь это уже наше коллективное детище. Дронов хочет вас после штаба повозить по городу, показать наши дыры. Их в городе не меньше, чем на станции. А после, если у вас появится желание, я предлагаю вам посетить Фотиева, лабораторию «Вектора». Вы найдете много для себя любопытного.

Тумакова не нужно было уговаривать. Конечно, он посетит лабораторию. Станция представлялась ему скопищем технологических и индустриальных проблем, присутствующих во всей экономике. Сгустком социальных и мировоззренческих противоречий, охвативших все общество. Он не сомневался, здесь, среди присутствующих, боролись между собой технократ и экологист, сторонник либеральных реформ и приверженец твердого стиля, «западник» и «славянофил», сталинист и певец демократии. Здесь было все, из чего состояла клокочущая, ввергнутая в перестройку страна. И «Вектор» был для Тумакова синонимом перестройки. Конечно, он посетит лабораторию «Вектора». А после, в Москве, напишет, обнародует свое кредо.

Штаб завершился, быстрый, компактный, без обычных изнурительных словопрений. Оставил после себя ощущение бодрости, деловитости. Журналист на несколько минут задержался с Горностаевым.

— Простите, — спросил Тумаков, — Виктор Андреевич Горностаев из Совмина — это не ваш родственник?

— Это мой дядя, брат покойного отца, — охотно пояснил Горностаев.

— А Геннадий Дмитриевич Горностаев из Минэнерго?

— Это тоже, как говорится, родня. Седьмая вода на киселе. Пятиюродный брат. Нас ведь целый клан энергетиков.

— Фамилия-то не частая. Я встречал одного генерала, Горностаева, замначальника округа.

— Представьте, и это родня! Единственный из всех, что пошел по военной части, изменил энергетике… Да вы, я смотрю, со всеми нами знакомы! Будет фамильный слет Горностаевых, пригласим вас на встречу. А я, в свою очередь, знаком с вашим творчеством. Читал вашу публикацию о семипалатинском взрыве. Вижу, атомные дела, и боевые, и мирные, в поле вашего внимания.

Горностаев взял под руку журналиста, подвел его к Дронову:

— Валентин Александрович, я нашему гостю рекомендую побывать у Фотиева. «Вектор», пожалуй, одно из немногих наших достижений. Но достижение заметное, многообещающее!

— Конечно, побываем у Фотиева, — устало кивнул Дронов, надевая шубу и шапку, пропуская журналиста вперед, на мороз, где поджидали «уазики».

Ледяное белое озеро. Станция из бетонных кубов и цилиндров. С утра «гидравили» систему охлаждения, гнали сквозь трубы воду. Зачавкали, завыли мощные береговые насосы. Водяная озерная толща метнулась в огромные жерла. Захлюпала, забурлила, вломилась в стальные водоводы, ветвясь, разделяясь на множество рукавов и потоков. Омыла станцию: корпус недвижной турбины, литые тела агрегатов, взлетела под туманные своды. Рушилась в глухие бетонные недра. Заполняла системы и баки, сияющие зеркальные емкости. Вся станция, ее будущий жар, ее пекло, раскаленные в стремительном беге подшипники, бесчисленные валы и колеса; вся станция, омытая прохладой, отдаст воде свою усталость, спасется от теплового удара, покроется железной испариной.

Инженеры с приборами обходили резервуары и трубы. Осматривали распираемое водяным давлением железо. Устраняли течи. Рабочие огромными ключами стягивали байты на фланцах. Мерно гудели насосы. Дрожал металл, сотрясаемый водяными потоками.

Фотиев, воодушевленный зрелищем станции, простотой и огромностью замысла, уже прозреваемого сквозь сложный хаос строительства, вернулся в свой маленький утлый вагончик, где лежали «экраны», разноцветные графики «Вектора» и где предстоял ему кропотливый счет, сидение до ночи, подведение итогов штаба, анализ огрехов и ошибок, выведение сложных кривых, в которых двигалось время, перемещалась материя, пульсировали стремления людей, их труд, их деньги, их упорное продвижение к цели. К пуску второго блока.

Он продумывал следующий этап внедрения «Вектора». Его продвижение вглубь, вниз, к рабочим. В живое кипение бригад, в яростные взрывы энергии, где усилиями мускулов, вспышками огня, электричества сотворилась сама плоть станции. Взбухала и опадала, рвалась и снова связывалась стожильная людская работа. Туда, в это скопище, в этот поток стремился «Вектор».