Карстен Йенсен - Мы, утонувшие

И повязка на глазу, и страшный вид не помогали. А тут еще Антон отказался отдать ему Альбертовы сапоги и череп. А без них невозможно было проводить ритуалы, а придумать новые у него не хватало фантазии.

Когда Кристиану пришлось отказаться от мысли заполучить сапоги и череп, до всех дошло, что из Банды Альберта ушла ее душа. Душой был Антон, а Кристиан всегда был всего лишь его правой рукой. А теперь эта рука осталась без головы, так что всему настал конец.

Банда распалась, появились новые. Но прежнего было не вернуть. Мы не врали, утверждая, что, когда Антон надел очки, жить в Марстале стало безопаснее. Он сидел в одиночестве в своей мансарде на Мёллевайен. Читая в школе про генерала Наполеона, сосланного на остров Святой Елены, мы всегда вспоминали Антона. Но считали, что судьба Антона трагичней, нежели судьба Наполеона, потому что Наполеон сам был виноват в своем поражении. Он проиграл последнее, решающее сражение, а Антон ничего не проигрывал. Он просто стал близоруким.

Кристиан самоустранился от жизни банды, у него больше не было потребности мутузить мальчишек помладше, чтобы доказать свое превосходство. Теперь он трудился в учениках у Самуэльсена. И считал себя взрослым. Так считал и хозяин, вкусивший первые плоды обращения Кристиана во взрослую жизнь: запас розог на складе, который Кристиан считал своим арсеналом, внезапно перестал сокращаться.

Кристиан, вообще-то, понимал, что они с Антоном разобрались без шума, полюбовно. Антон извинился, Кристиан заявил, что ему даже жаль Антона, близорукого беднягу, вынужденного носить некрасивые очки. Но когда Антон отказался отдать череп, оказалось, что у Кристиана все же есть веские причины затаить вражду. Прежде всего, конечно, глаз. Кроме того, Антон всегда держал его за дурака и пытался обойти. Это Антон был виноват в том, что Кристиан утратил власть над Бандой Альберта, лидерскую позицию, по которой тосковал всякий раз, когда в руках у него оказывалась розга. Но дальше этого его обращение во взрослую жизнь не пошло. Все эти причины в совокупности привели к определенному итогу. Имя ему было — ненависть, и, будучи злым человеком, Кристиан избрал самую изощренную и жестокую месть, какую только можно представить.

Антон доверил ему имя убитого мужчины, а дело обстояло так, что если ты знал имя жертвы, то тебе автоматически становилось известным имя того, кто совершил преступление. Кристиан решил открыть убийце, что у Антона имеются доказательства его вины.

И когда Херман пришел как-то в скобяную лавку купить складной метр и они на миг остались одни, Кристиан сообщил ему об этом, хотя, может, и не самым продуманным способом, что отчасти объяснялось жутким страхом, от которого уши его ходили ходуном пуще обычного.

— Антон Хансен-Хай знает, что ты убил Йепсена. И у него есть доказательство, голова с большой дырой.

Будь Херман глуп, он тут же ухватил бы Кристиана за шиворот, как следует встряхнул и выяснил, где Антон прячет голову. Но так как дураком он не был, то изобразил саму невинность, отвесив Кристиану пару оплеух, да таких, что тот отлетел на ящики с инструментами.

— В чем это ты меня обвиняешь, парень? — в ярости закричал Херман.

Из подсобки вылетел Самуэльсен.

— Что здесь происходит? — спросил он испуганно. Хозяин лавки, как и почти все, боялся Хермана.

— Поучил тут твоего ученика, — спокойно произнес Херман.

Повернулся и вышел, так и не купив метр. Кристиан потер горящую щеку, пытаясь скрыть улыбку. Уши больше не шевелились.

Он видел, как трясутся руки у Хермана, и знал, что начало положено.

Антон пытался внушить нам, что убитый каждую ночь, стоя на картофельной грядке, требует обратно свою голову, но мы ему так и не поверили. Однако в эту ночь его ложь обрела плоть и кровь. В темном огороде замаячила черная ссутуленная фигура и голосом, представляющим собой нечто среднее между шепотом и хриплым криком, потребовала вернуть голову, но не свою, а своей жертвы.

Крепко спавший, Антон вначале решил, что находится в школе или общается с отцом, поскольку именно отец и учителя, собираясь задать ему взбучку, называли его полным именем, как и мужчина, стоявший на картофельной грядке и взывающий к его вниманию.

— Антон Хансен-Хай, — доносилось через окно.

Пока Антон проснулся, пока до него дошло, откуда доносится голос… Наконец он выглянул в окно, но не смог разглядеть, кто же там стоит. Про череп он давно не вспоминал и сначала даже не понял, о чем речь. Сам-то он в свою историю с привидением, преследовавшим его по ночам, не верил и потому в первый момент не испугался. А кроме того, было видно, что у того, кто стоит под окном, с головой все в порядке.