Семен Данилюк - Мужские игры

О другом "либо" он не позволял себе даже думать.

В углу подоконника заметил иконку, припрятанную когда-то Решечкиной, усмехнулся, аккуратно провел пальцем, счищая пыль с Божьего лика.

- Господи! - тихо пробормотал он. - Сделай так, чтоб у Рублева получилось. Ведь не за себя одного прошу. Сколько людей втянуто! Сделай и - уверую. Не так, как раньше, для проформы. А по-настоящему, без дураков. А?

Не в силах больше пребывать в неведении, рванулся в приемную.

- Да где, наконец?! - закричал он, не дойдя до порога. Дверь распахнулась, и в кабинет прямо в мокром пальто вошел Иван Васильевич Рублев.

- Мечешься? - неприязненно констатировал он. В неприязненности этой проглядывала неудача. Второв собрался, готовясь встретить новый удар.

- Что?

Старый проректор неспешно снял пальто, стряхнул, аккуратно принялся натягивать на вешалку.

- Говори же, Иван Васильевич!

- Володя! Ты Библию когда-нибудь читал?

- Библию? К чему ты это? - Второв недоуменно скосился на подоконник.

- Там, знаешь, есть не самые тупые заповеди. Например, насчет гордыни. Или это не для тебя писано?

И вдруг залепил кулаком по крышке стола:

- Сколько раз?! Сколько раз ты вляпывался с гонором своим петушиным! Сколько раз ноги о людей вытирал, а я потом по всем связям ползал, чтоб банку это боком не вышло! А сколько раз!.. Скажи, был случай, чтобы я тебя хоть раз в серьезном деле не поддержал?

- Нет.

- Так что же ты-то на мои просьбы плюешь? Я ведь тоже в этом мире не последний человек и что-то соображаю, чтобы вот так меня фэйсом об тэйбл.

- Иван Васильевич, видит бог, ни сном, ни духом! Что случилось-то?

- Как ты думаешь, к кому я сейчас ездил?

- В Госдуму, к председателю комитета по...

- Правильно. Серденко Ивану Петровичу. К тезке моему и старинному дружку еще по профсоюзам Ваньке Серденко. Тебе эта фамилия ничего не говорит?

- Как это не говорит? Каждый день лицезреем.

- А больше ты его нигде не лицезрел?

- Как будто нет.

- Нет? - Рублев, пытаясь успокоиться, прошелся по кабинету. - В самом деле, откуда? Ты ж его пред свои светлые очи допустить не соизволил.

- Когда?

- В марте сего года. Когда он у тебя еще безвестным депутатом Госдумы два дня в приемной проторчал. Не припомните, Владимир Викторович?

- А, - Второв насупился, начиная понимать, что допустил ужасный прокол. - Коммунистик тот? Который насчет коттеджа. Так я же не знал.

- А тебе не надо было ничего знать. Ничего! Кроме того, что это я его к тебе послал.

- Другими словами, отказал.

- Не совсем.

- Что значит "не совсем"? - угасшая было надежда вспыхнула слабой искоркой.

- Согласился посодействовать, если будут приняты его условия.

- Не так плохо. Это уже диалог. Какие? - Второв схватил лист бумаги, ручку, приготовившись записывать.

- Да собственно, условие у него на самом деле одно. - Рублев замялся.

- Так какое?

- Тебя убрать.

- И только-то? - Второв раздосадованно отложил ручку.

- Да, представь. Если наблюдательный совет отстранит тебя от должности, а на это место назначит человека, рекомендованного их комитетом, то он берется выбить для нас в ЦБ деньги. Вот так-то.

- Ну-ну. И что же ты ответил? - зыркнул исподлобья Второв.

Уловивший это движение Рублев, несмотря на скверное настроение, едва сдержал улыбку.

- Я, дорогой Володя, из старого-старого рода, традиции которого до семнадцатого года возникли. Так вот одна из заповедей, что мне еще отец покойный ремнем вколачивал: "За своих стой до конца". Да и имя твое важно. На слуху оно.

- Спасибо, Иван Васильевич. Другого не ждал. Ну и на меня можешь положиться.

- Надеюсь. Надо бы тебе повстречаться с Гуревичем.

- Но ты-то знаешь, как мы с ним в последний раз разошлись.

- А с кем ты хорошо разошелся? Только за этот месяц с половиной Москвы переругаться успел. Пол-банка разогнал. По приемной иду, поздороваться не с кем. А с Гуревичем увидеться придется. Последний шанс это на старых позициях устоять.

- А если не устоим? - не удержался Второв. - Сникнешь?

- А если не устоим, тогда есть еще одна старая заповедь: "Занял деньги - всё распродай, но верни". И ради цели этой придется нам все распродавать. Продавать и платить. Продавать и платить. Может, год-два. Может, и дольше. Я исподволь подготовку начал. Организуем комитет кредиторов. Союзы предпринимателей, фермеров подключим. Прессу обязательно. Тут важно, чтоб на глазах.

- Что ж нам-то останется?

- Может, и мало что. А может, и вовсе ау. Все равно часть разворуют. Но если что останется, с того заново и стартуем. Хотя, конечно, такой махины, как теперь, нам с тобой больше не поднять. Так что об амбициях твоих имперских можно будет забыть. Ну, каково?