Екатерина Щербакова - Вам и не снилось… пятнадцать лет спустя

И последнее: пока ты провожала тетю Симу, я позвонил твоему отцу и за полтора часа все ему объяснил и рассказал. Ты можешь успокоиться, твои предки тебя больше не будут мучить. Мне кажется, он все понял и в конце моего громадного монолога даже пустил слезу от жалости к тебе. Его слова, цитирую: «Какие мы все-таки идиоты. Когда же мы научимся слушать друг друга». По-моему, звучит оптимистично.

Ваньку я хочу видеть часто, надеюсь, к этому нет никаких противопоказаний? Через некоторое время я тебе позвоню. Успокойся и живи хорошо.

Гоша.

P.S. Захватил некоторые вещи, типа любимых книг и пепельницы - мои не курят, ты же знаешь, и тебе она без надобности. Официально все оформим, когда скажешь. Будь!»

Прочитав письмо подряд три раза, Рита все никак не могла ухватить смысл происшедшего: она теперь свободная, одинокая женщина? Или это новый шанс для них с Максом? Мысли путались, сталкивались друг с другом, сбивались. Пока, наконец, не вытолкнули из себя одну, главную: это все бессмысленно и бесполезно. Потому что есть норма, нормальная жизнь, благоразумие и, самое важное, Юлька. Рита даже засмеялась: Господи, квартира! Это же проблема номер десять. А номер один - вечная преграда, крепость, непреодолимый барьер из колючей проволоки и под тысячным напряжением - Юля…

Рита положила письмо обратно на стол и пошла переодеваться. Сегодня уже поздно, а завтра она позвонит Гоше в дом его родителей и скажет, чтоб возвращался.

Пора пить реланиум.

Из глубокого, липкого, какого-то звенящего лекарственного сна Риту вынул телефонный звонок. «Какого черта я его не выключила?» - тоскливо подумала она. Глаза упрямо не желали разлипаться, таблетки делали свое дело на совесть: «Не время еще, надо спать, теперь мы решаем!» Почти ощупью Рита добралась до телефона. Чудеса продолжались - это была Татьяна Николаевна, учительница литературы из школы. Или это бред и галлюцинация?

– Нет, Рита, не удивляйся, это на самом деле я. Как ты?

– В смысле? - Как же хочется спать!

– Ты извини, но, так получилось, что я в курсе дел.

– Каких?

– Твоих. И… Максима, брата Юли.

Риту будто ударило легким зарядом электричества, и голова ее проснулась. А вот глаза все равно не желали открываться. Но так даже легче было разговаривать, все происходящее казалось нереальным, а потому менее болезненным.

– Она уже общественность моей бывшей школы на ноги подняла? Размах… Успокойтесь, Татьяна Николаевна, все уже кончилось. Я виновата, исправлюсь. Я вернулась в семью, к мужу. Все?

– Я совсем не поэтому… - вообще-то свою миссию можно было считать оконченной, с Ритой все в порядке, все живы и дома… Но - Максим? С мальчиком-то - беда…

– Рита, мне кажется, тебе не должно быть все равно, ведь то, что происходит с Максимом… - Татьяна Николаевна говорила горячо и взволнованно, чувствуя себя по-дурацки (все-таки лезет не в свое дело) и в то же время ощущая какую-то непонятную ответственность за всех этих… детей. Конечно; детей, ведь Рита, Юля - они ее ученицы, а уж Максим - совсем ребенок даже по возрасту. «Мне больше не о ком заботиться», - печально екнуло сердце. Что ж пусть так…

Рита некоторое время молчала. Таня не выдержала этой паузы.

– Даже если он тебя больше не интересует…

– Я не знаю, почему я должна вам это говорить, - вдруг медленным и тягучим голосом перебила ее Рита, - но я люблю его больше всех на свете. Я люблю Макса, как вы верно заметили, брата Юли. Я уже не девочка, Татьяна Николаевна, хотя, возможно, вам трудно это себе представить, и в жизни было и хорошее, и плохое, была семья, есть сын. Но я ничего этого не помню. Я родилась в тот день, когда встретила Макса. Теперь это все кончилось. И я просто умерла. Вы разговариваете с трупом, Татьяна Николаевна!

– Но ты же сама выгнала его! - закричала Татьяна Николаевна, Таня, Танечка, не учительница вовсе и не пожилая женщина, а девочка, которой нужно, просто необходимо, чтобы фильм, книга про любовь закончилась хорошо, чтобы влюбленные были вместе. - Как же ты могла? Зачем?

– Вы, простите, всего не знаете…

– Увы, я все знаю! Я понимаю твой ужас, твою боль. Но я не понимаю, отказываюсь понимать, как можно было так просто выгнать любимого человека?

– Черт… Да у нас не могло быть ничего реального, поймите вы! Да с какой стати…

– Ты помнишь, что я тебе сказала: он бросил институт, собирается в армию. Тебя это не пугает больше, чем все ваши трудности, чем Юля?

– Больше, чем Юля, - усмехнулась Рита, - может напугать только атомная война.