Джеффри Арчер - Каин и Авель

Мэттью вслушивался в выступление Кросби, и его чувства перерастали в ликование от того, что явный промах соперника отдавал победу в их руки, хотя сначала он был растерян поведением противника, а затем пришёл в ярость при упоминании «Титаника». Ему и в голову не могло прийти, как Уильям ответит на такую провокацию.

Когда некоторое спокойствие было восстановлено, капитан вышел вперёд и произнёс:

– Мистер Уильям Лоуэлл Каин.

Уильям встал, подошёл к трибуне и оглядел собравшихся. По залу прокатился шумок нетерпения.

– С моей точки зрения, взгляды, изложенные мистером Кросби, не заслуживают ответа.

Он сел. Удивлённая аудитория несколько секунд молчала, а затем громко зааплодировала.

Ведущий вернулся к трибуне, и было видно, что он не знает, что делать. Из-за его спины раздался голос, который разрядил напряжённость.

– Позвольте мне попросить мистера Каина предоставить мне то время, что было отведено ему. – Эти слова произнёс Тэдьюс Коэн.

Уильям в знак согласия кивнул.

Коэн вышел к трибуне и обезоруживающе моргнул залу.

– Довольно долго дело обстояло так, – начал он, – что самым большим препятствием на пути развития демократического социализма в Соединённых Штатах был экстремизм некоторых его последователей. Самым сильным доказательством этого является сегодняшнее выступление моего коллеги. Готовность во имя прогресса физически уничтожить тех, кто не согласен с ним, была бы простительна, если бы высказывалась иммигрантом, чужестранцем, прошедшим через войны, более жестокие, чем пережили мы. Но в устах американца эти слова звучат отвратительно. Они не могут быть прощены. Говоря от своего имени, я приношу мистеру Каину искренние извинения.

На этот раз аплодисменты гремели, не смолкая. Почти вся аудитория поднялась на ноги и устроила овацию.

Уильям встал и подошёл к Коэну, чтобы пожать ему руку. Никто теперь не удивился, когда Уильям и Мэттью одержали победу с перевесом в сто пятьдесят голосов. Вечер закончился, и зрители вышли на тихие, засыпанные снегом дорожки, продолжая оживлённо беседовать.

Уильям настоял на том, чтобы Тэдьюс Коэн присоединился к ним с Мэттью в тот вечер. Вместе они отправились выпить чего-нибудь, прошли по Массачусетс-авеню, ничего не видя вокруг из-за крупных хлопьев снега, и подошли к большой чёрной двери прямо напротив Бойлстон-холла. Уильям открыл её своим ключом, и все трое вошли в вестибюль.

Тэдьюс Коэн сказал:

– Боюсь, мне тут не обрадуются.

Уильям окинул его взглядом.

– Чепуха, ты же со мной.

Мэттью внимательно посмотрел на друга, но понял, что Уильям уже принял решение.

Они поднялись по лестнице и вошли в большую комнату, обставленную удобно, но без лишнего шика, где уже находилось около полутора десятков молодых людей, расположившихся в креслах или стоявших группами по два-три человека. Как только Уильям появился в дверном проёме, отовсюду раздались поздравления.

– Ты был великолепен, Уильям. Именно так и надо обращаться с подобными людьми.

– Поздравляем победителя над красными.

Тэдьюс Коэн не спешил войти в комнату, спрятавшись за портьерой, но Уильям не забыл про него.

– Да, джентльмены, разрешите мне представить своего достойного соперника мистера Тэдьюса Коэна.

Коэн неуверенно вышел вперёд.

Все голоса смолкли. Кто-то отвернулся, словно желая посмотреть на ветви вязов за окном, поникшие под тяжестью падающего снега.

Вдруг раздался скрип половиц, – это один молодой человек вышел из комнаты через другую дверь. Затем ушёл ещё один. Постепенно вышли все. Они явно не сговаривались, а последний, перед тем как повернуться на каблуках, внимательно оглядел Уильяма.

Мэттью неодобрительно уставился на своего друга. Тэдьюс Коэн покраснел до кончиков волос и стоял, опустив голову. Уильям плотно сжал губы в точно такой же сдержанной холодной ярости, с которой он выслушивал высказывания Кросби про «Титаник».

Мэттью тронул друга за руку.

– Нам лучше уйти.

Они отправились в комнату Уильяма, где в тишине выпили по рюмке коньяку.

Когда Уильям утром проснулся, то нашёл под своей дверью конверт. Внутри было короткое письмо от председателя клуба «Порсельянцев», в котором высказывалась надежда, «что инцидент, случившийся вчера вечером, больше не повторится».

К обеду председатель получил два письма о выходе из членов клуба.

После многих месяцев упорного труда и Уильям, и Мэттью были почти готовы – ведь никто не может считать, что он готов полностью, – к своим выпускным экзаменам. В течение шести дней они отвечали на вопросы и заполняли бесчисленные бланки с ответами, а затем ждали результат. Они окончили Гарвард в июне 1928 года.