Елена Радова - Сука

– Женёк... Постой! – пробормотала она себе под нос. – Стой, Кашаев! – закричала Ольга, открывая дверь. Но он не вернулся.

Алешина выдохнула и позвала к себе Свету.

– Жалко его, правда? – спросила ее главбух.

– Жалко у пчелки. И вообще – нас бы кто пожалел.

– Ну, ты, мать, кремень бессердечный.

– Понимаешь, что толку жалеть, если помочь ничем не можешь? Только словоблудием заниматься. Бездеятельная жалость – кому нужна?

– Скажи еще, что жалость унижает человека.

– Не скажу. Я вообще думаю, что жалость – предвестник любви. Значит, тебя тронул человек, который попал в печальную или тяжелую ситуацию. Ты к нему неравнодушна. Вообще у нас еще будет время на эту тему поговорить, а сейчас делом надо заниматься.

И Ольга рассказала ей сахарно-мебельную историю. Света расширила свои и без того огромные светло-голубые глаза на нее и заговорщически сказала:

– Дело ясное, что дело темное.

– Ты прикинь, чем нам все это может грозить?

– Ах, если б я знала, что замыслил этот стоумовый жук Хованский! Не могу ж я в его голову влезть.

– Да и не надо. Смотри – накладные на приход – будь то мебель или что еще – явно поддельные. Но мы берем все на реализацию. Обязаны ли мы проверять наличие в действительности той фирмы, что нам товар доставила? Нет, конечно.

– Дальше мы продаем все с наценкой, несем деньги в банк и переводим их на головную фирму. И за нами повисает задолженность перед поставщиками, пусть даже мнимыми.

– И чем это чревато?

– Может, потом Хованский хочет сделать взаимозачет? Тройной. Мы должны той фирме, а она должна им, а деньги ушли к Хованскому. Взаимозачет!

– Но что-то тут нечисто, это точно. Задницей чувствую. Уж слишком много потаенности. Да что говорить – это элементарная отмывка денег.

– Да наплюй и разотри, – посоветовала Света. – Мы часть задолженности зато погасим. А ты у него письменное распоряжение на сделку попроси.

– Так он мне его и дал! Соображаешь, что говоришь-то? Ладно, я уж согласилась, просто хотела с тобой посоветоваться. Но все, о чем мы договаривались по поводу покрытия задолженности, не отменяется. Пусть это будет как подстраховка. Так что никому ни слова. А с Аллой насчет пробивания в кассе в нужное время и нужный день сама поговорю, когда Хованский протрубит начало сей судьбоносной финансовой операции.

Отгремели тяжелые будни, с величайшей радостью встретила фирма Алешиной Новый год. Отметили они его с чувством, толком, расстановкой, подняв бокалы за каждый месяц года уходящего, показавшего неласковый норов на своем исходе.

– Ребята! Мы собрались, чтобы выпить. Давайте же выпьем за то, что мы все собрались, – предварила их любимым тостом празднование секретарша Неля. – А теперь – шмонаем по месяцам.

– Январь! Что у нас было в январе? – спрашивал Игорь.

– Да мы в Задонск, в мужской монастырь ездили на Крещение! А потом в купели купались, – помогала ему Света.

Искупались все, кроме Ольги. Она разделась, но в самый последний момент испугалась. А потом кто-то из знатоков сказал, что не могут войти в купель только одержимые бесом. Ольга расстроилась, а позже подумала: если бес – ее Романов, то пусть будет так.

– Февраль! Ну, наливайте же за февраль! – кричал Игорёк. – В феврале мы ходили в театр. Помните? Мы смотрели «Французскую историю» с Томой и Лачиной. Еще Нелька тогда постриглась налысо, и Ольга со Светой принесли ей свои парики, которые она все примеряла у театра.

«Стоял январь, не то февраль, какой-то чертовый зимарь, – думала Ольга, перевирая чужие стихи. – Культпоход в театр был устроен семьями, Алешин был в командировке, и со мной пошел Генка. А после спектакля мы оказались в нашей квартире. Как там, кстати, она? Он все плакался мне на свою белочку-запасницу Галку, у которой в ту пору началось очередное буйное помешательство, теперь – на изумрудах. „Как ты во всем этом живешь?“ – жалела я его, прикорнув у него на коленях. А потом мне вдруг нестерпимо захотелось мороженого, и он бегал куда-то ночью, принес несколько холодных рогаликов в яркой обертке. Я ела и говорила, что ничего вкуснее в своей жизни еще не пробовала. Зато сейчас отвожу глаза от всех лотков с мороженым – ничего себе душевная травмочка, да? Так захватывать в свои бедовые объятия весь организм».

– Март! Ура! Двадцать пятого числа у меня родился сын! – праздновал бывший мичман Юра. – А сейчас ему уже девять месяцев! Ходить пытается. Представляете? Я вот все думаю, кем он станет. Не всегда же у нас будет как сейчас? Должно же все наладиться, как ты думаешь, Ольга? Не придется торговать колесами нашим детям?