Мария Свешникова - Бимайн. Тариф на безлимитное счастье

– Да я могу и так. Ты, главное, не кричи на меня.

Пусть кричит. В мире столько мест, куда я хочу съездить с Романовичем. И ни одного, куда без него. Парадоксальная штука любовь.

– Даже не один подарок, а два!

Мне было стыдно. Потому что у меня не было подарка.

Сначала он втащил в комнату одну большую коробку. В ней – еще одна. И еще, еще... Было очень много этих «еще». Моему любопытству не было предела.

И каково же было этому любопытству, когда в самой последней коробке я обнаружила кулинарную книгу.

– Спасибо! – я невинным взглядом посмотрела на Романовича. – Я буду учиться!

– Черт, не по сценарию!

– В смысле? – Я аккуратно положила талмуд на стол.

– По нашей задумке ты должна была кинуть ее об стену!

– Зачем?

– Все, первый подарок не удался!

Я взяла со стола трофей понесла на кухню. Интересно, а в ней написано, как правильно делать котлеты?

В коридоре почему-то было до странного пыльно, и дрель вынута.

Но в книге не было ни одного рецепта – в страницах была выемка, а в ней лежали ключи! Вот я дура. Вот я дура. Вот я дура. Вот я швабра. Эге-ге!

Я с разбегу запрыгнула на Романовича.

– Может, спустишься, посмотришь?

– Мне не важно, какая именно! Важно, что ты подумал обо мне!

– Опять не по сценарию. По плану Б ты должна была спуститься и кричать, что будешь в ней жить!

– Я не хочу жить в машине, а хочу жить дома с тобой!

Романович потрогал мой лоб.

– Ты точно не заболела?

– Почему, когда у меня приступы тотальной любви к тебе, ты думаешь, что у меня крыша поехала?

– Потому что она поехала!

Любовь – это как жажда в пустыне. Физиологическая потребность неисчерпаемая.

– Так и пусть и катится.

– Может, все-таки спустимся, посмотрим мой подарок?

Внизу стояла машинка мечты, пусть не моей, пусть двухлетняя, но подарок мужа – Nissan Murano. Рыжий и безумно жизнерадостный. Я начала ковыряться, такое количество кнопочек сразило меня наповал. Романович сел в свой джип и поехал в магазин за шампанским.

Я набрала Аню и попросила передать трубку Марату.

– Слушай, мне даже не верится, что ты помогал нам с Романовичем мириться! Ты же меня гадюкой считаешь! Даже сучкой-гадючкой.

Опять сдала Романовича с потрохами.

– Гадюкой считаю. Но если мой друг – змеелов, что я могу поделать. – Марат редко бывал настроен на беседы со мной.

Кажется, Аня дала ему подзатыльник.

– Понятно. И ты его не отговаривал жениться?

– Ну, как видишь, безрезультатно.

Аня дала ему второй подзатыльник.

– И ты сегодня сверлил дрелью кулинарную книгу? Я же знаю, что от этих звуков у Романовича чуть ли не приступ эпилепсии начинается.

– Да. Это был я. Тебе пообещать, что я больше так не буду? И кстати, продай свою старую машину и сделай ему подарок – сними нормальную студию!

Подзатыльник номер три. Аня твердила ему, что нужно было в более корректной форме мне преподнести этот совет.

Тут в окно постучали бутылки «Heineken».

– Шампанского не нашел. Работали только палатки!

– Да хоть самогон! С тобой хоть какательный чай, – крикнула я Алеку, опуская стекло.

– Уверена? У нас только один санузел.

– Слушай, а не жирно нам два джипа на семью?

– А почему нет? – спросил Романович, открывая бутылки. – И тем более моя жена, что хочу, то дарю!

Заметьте, я его за язык, и тем более кредитку, не тянула.

– Я отвратительная жена! Ужасная... Вредная... Ничего не умеющая...

– Самокритика – это, конечно, хорошо, но не обольщайся! Я же еврей!

– Нет, я к тому, что, если хочешь, я не буду ложиться спать, буду готовить тебе завтраки, только очень прошу, не уезжай никуда дольше чем на десять часов!

– Договорились! Беру тебя на работу ассистентом!

Я практически не скорчила морду. Пижаму надевать было бы кощунством. Дома было тепло потому, что было то самое «Дома»!

Душа свернулась в мягкий клубочек и приторно устроилась в теле. Сахарно-тростниковые мысли, да и просто мятный настрой под невидимым зонтом моей улетучившейся печали.

А совесть мучила из-за котлет. Но я исправлюсь!

Завтрак я чуточку проспала. От Романовича была записка с указаниями постановки на учет в ГАИ машины и прочих бюрократических моментов.

Мною же на первую половину дня была назначена явка на работу с повинной за двухдневный прогул. Мои извинения перевели в еврообразный штраф. Ну не суть. Я была счастлива.

Я была счастлива, даже когда на определителе высветилась швабра пятьдвадцатьпять. И когда она настояла на обеденной встрече, я снова была счастлива. Моему счастью ничто не могло помешать.