Вадим Чирков - Парящие над океаном

Грузин не ответил. Он только поднял руку с печаткой. Указательный палец отогнулся в сторону сквера слева от ресторана.

— Там. У фонтана. Спроси Милу. Она иногда берет сигареты.

И мятого парня сменила в глазах грузина девушка в коротенькой юбке.

— Дядя Миша, да вы поэт!

— Поэт не я, а Адик. Он как-то на пари поступил в Ленинграде на режиссерский факультет. Но учиться этому несерьезному делу не стал. Ему отсоветовали родители. Он предпочел должность инженера, однокомнатную квартиру и 120 р зарплаты. Поэт он, у меня всего лишь хорошие уши. Он рассказывал эту историю моему сыну, а я слушал. Вам таки интересно?

Адик — он уже был на последнем дыхании — идет в сквер и видит сцену у фонтана. Там стоит пара, очень похожая на семейную, и выясняет отношения. Наш одессит дожидается паузы и подает свою реплику:

— Простите, вы Мила?

— Да, Мила, а что такое? — она все еще сердится.

— Вам "Мальборо" не нужны? Много.

— Не нужны! — режет его ножом по сердцу мужчина — он все еще в ссоре с женой.

Она же ему отвечает (ситуация "брито-стрижено):

— А мне нужны!

Короче: мужчина в конце-концов машет рукой и уходит, женщина выкуривает сигарету и заговаривает с Адиком, все еще поминая всякими словами строптивого мужа.

Еще короче: они сидят в Адикиной машине и едут к какой-то тете Клаве, она живет ближе Милы, которая наверняка возьмет половину товара — все-таки по 4, а другую купит сама Мила, потому что одна она всего не потянет, потому что время сейчас тяжелое, а они с мужем выплачивают стоимость дома, купленного пополам со свекровью, муж уже ног не тянет, работая на двух работах, а тетя Клава, тоже их родственница, сказала, что сигареты особенно хорошо продавать за городом, в горах… И Мила трогает нашего симпатичного, между прочим, Адика за рукав и время от времени заглядывает ему в глаза (вы еще помните ее рассерженного мужа?).

Они остановились у какого-то трехэтажного дома, вышли из машины. Адик берет два мешка, Мила — один. Дело идет уже к вечеру. В доме зажигаются окна.

Эти двое поднимаются на второй этаж, останавливаются у квартирной двери.

— Вы чуть подождите, — говорит Мила, — у тети Клавы в это время бывает ее… ну, избранник, хоть ей уже 45…

Джентльмен Адик, чье сердце почти уже освободилось от тяжестей последнего месяца, все понимает: 45 — это еще не так страшно… В конце концов, какое ему дело? И достает сигарету.

За дверью послышались голоса, потом они стихли.

Бог мой, неужели удача? Проклятые карты! Да чтоб я за них сел еще раз!.. Ох!.. Переночуем в машине, а утром, по холодку — домой!..

Так прошли прекрасные 40 минут. Дверь молчала. А ей пора бы открыться. Адик поднял руку, чтобы постучать, но, воспитанный человек, передумал.

Но все-таки через пять минут постучал. Дверь снова промолчала. И тогда он слегка толкнул ее. И дверь открылась. И наш одессит увидел… длинный коридор, который выходил, как это бывает в разновысокой Ялте, на улицу, что шла на уровне второго этажа этого дома! Он пронесся по коридору — на улице, конечно, никого уже не было…

Машина! А вдруг и ее!..

— С бабками? — безмятежно спросил приятель, показывая из машины голову. — Мила сказала, что с тобой там расплачиваются.

— Она здесь была?!

— Ну да. Выкурила сигарету, "Мальборо". Сказала, что тетю Клаву пришлось долго уговаривать. И ушла. Ну, сколько?

— Вот сколько, — и Адик скрутил кукиш. Но показал он его скорее себе, чем приятелю.

Утром, по холодку, они ехали домой. Пробирались, чтобы не попасть на глаза гаишникам, которые в Ялте взимали мзду с каждого проезжего, окольными улочками, где стояли в зелени фруктовых деревьев и цветочных кустов частные домики.

Приятели молчали. Молчать им было о чем. Еще вчера днем они были предприниматели, сейчас они просто лохи. Два лоха. Два чудака на букву "м"… Два… Два…

Правда, приятель сказал кой-какие утешительные слова:

— Хорошо, что хоть машину оставили.

Машину вел приятель, Адик вдруг крикнул: Стоп! Сунул руку в "бардачок", вытащил длинную отвертку и выскочил из машины. Побежал к двоим, мужчине и женщине, стоявшим у калитки перед невысоким домом. Приятель приткнул машину на обочине и поспешил за ним.

У калитки стояла вчерашняя пара. Адик схватил женщину за руку, в другой его руке была отвертка.

Конечно, женщина открыла рот:

— Какие сигареты! Какая тетя Клава! Я не знаю никакой тети Клавы! Меня вчера в городе не было! Я вас первый раз вижу! Я сейчас соседей позову!

— Зови, зови! — отвечал белый от всего пережитого за последний месяц Адик. — Я им расскажу, чем ты занимаешься!