Вадим Чирков - Парящие над океаном

— Как же? — Сеня деланно зевнул.

— Ну, она войдет в номер, переводчик все расскажет, американка, понятно, всплеснет руками: "Не может быть! Боже, какой сюрприз!", ну и т. д. И бросится к Циле. Та вручит, как ты сказал, сумочку. Американка мельком, тактично заглядывает в нее, будто ищет помаду, видит: все в порядке, даже не тронуто. Тогда она долго смотрит на Цилю и в конце концов спрашивает:

— "Кто вы? Кто?!.."

Цилька была уверена, что американка ее обязательно об этом спросит. И тогда Циля исчерпывающе и чтобы осадить заокеанскую…

В гостиную вернулись Циля и Виля. Потек прежний приятнейший, меж давних приятелей, разговор, но, между нами, Сеня не мог дождаться конца вечера.

И когда гости уже уходили, когда все толпились в прихожей, Сеня приостановил Полю и шепотом спросил, что же именно должна была исчерпывающее сказать в номере американки Циля?

— Ой, — заподозрила что-то Поля, — ну что это тебя так интересует? Все равно ведь ничего не вышло! Спроси у нее сам.

— Она, наверно, давно об этом забыла.

— Это Цилька-то забыла! Да она чуть не сутки это репетировала! Значит, так: американка, по ее фантазии, должна была спросить: "Кто же вы, кто?!". А Циля бы ей ответила с достоинством, как с плаката — ну, ты знаешь Цильку:

— "Кто я? — тут она сделала бы паузу. — Я — ПРОСТОЙ СОВЕТСКИЙ ЭКОНОМИСТ!"

И убила бы, конечно, этой фразой американку. Пусть знает, с кем они тут имеют дело!

— О чем это вы там шепчетесь? — перебил их разговор голос Цили.

— О том, Циля, — как-то устало ответил Сеня, — что в жизни человека, несмотря ни на что, есть все же прекрасные моменты, и ради них… — Но какие именно, Сеня не договорил, потому что Виля уже открыл дверь.

Такова Циля: зеленые глаза, зеленое платье, браслеты того же цвета, и зеленые камни в ушах.

Дядя Миша не сразу подступает к рассказу. Сначала он должен высказать то, что у него накипело, что просится наружу. Я приближался к парку Кольберта, старик увидел меня.

— Кого я вижу! — закричал он издали. — Как ваше хау ар ю? Сейчас меня высадят, тут одни гроссмейстеры! Кроме моего напарника!

Минут через десять он подсел ко мне.

— Дядя Миша, — спросил я, — вы газеты читаете?

— Я их вначале читал — чтобы знать, где нахожусь, — ответил он, — но они у меня в руках прямо-таки горели огнем, и я их оставил.

— Как так горели?

— Синим пламенем. Это такие газеты. В них сплошная паника! Нет ни одной спокойной строки! Смотрите сами. То вот-вот упадет в океане остров, который под водой уже как решето, и огромная волна слизнет Нью Йорк, как корова языком. То скоро совсем не будет воды, потому что этой зимой не было снега и на месте города откроют филиал пустыни Сахара. Покупайте верблюдов! То на нас летит астероид. И тут же реклама зонтиков. То сообщается, что чуть ли не половина Америки — агенты Аль-Каиды, и пора заказывать гробы; адрес фирмы прилагается.

А террористы! А белый порошок! А убийцы на каждом шагу, дети с пистолетами, маньяки, насильники, грабители, поджигатели. И обязательно кто-то сбежал из тюрьмы… Это же не газеты, это же сводки происшествий в полицейском управлении!

Так им мало здешних страхов — у меня и от них мороз по коже — они еще собирают их со всего света и втискивают в ту газету, что я купил себе на завтрак. У меня кусок в горло не лезет: я думаю, что он уже отравлен. Мне нужно пить чай, а я бегу к окну — не летит ли на меня ракета из Пакистана или из Ирана?

Что такое? Зачем такая паника? Это Америка, куда я сбежал ради мира на земле, или какой-нибудь Парагвай? Или у журналистов такая нужда в моем квотере, что они наставляют на меня свою газету, как гранатомет? Я им отдам его за так…

Нет, знаете, за что бы я заплатил им из своих малых денег?

— ?

— Я ее прямо вижу, эту газету. Вот я имею завтрак, я ее открываю, а там спокойные заголовки: "А вы заметили, что липа отцвела?". Или: "Тротуары Столицы Мира еще замусорены, но Блумберг что-нибудь придумает. Он у нас парень что надо!". Или: "Скоро полнолуние. Не забудьте выйти на улицу, луна вам высветит новенький пенни". Или: "До конца света — миллиард лет. Спешите делать добро!". Или: "Завтра будет жарко, но у пива температура та же, что вчера".

Сколько вы бы не пожалели за такую газету?

Я рассмеялся.

— А какую еще свою тему вы бы предложили этой "спокойной" газете?

— Я? — дядя Миша почесал седую щеку. — Я бы… я бы… О! Про грабителей — читатели ведь еще не отвыкли бы от них, — но хороших. Я имею такую тему!