Егор Кастинг - СтремгLOVE

В проститутках же на самом деле что интересно? Иные думают, что тяга к этому делу; типа, из девиц, у которых только одно на уме, выходят замечательные профессионалки. (А из тех потом якобы прекрасные жены.) Тонкие любители даже и кастинг не устраивают, они и не глядят на девиц, столпившихся в подворотне ли, в холле дорогого ли клуба, а подзывают сразу бандершу. И уж ту спрашивают – а которая из работниц более всех слаба на передок? Бандерша смотрит на знатока с одобрением и указывает на какую-то девицу; надо ли говорить, что та оказывается далеко не первой красавицей. Довольный собой, клиент уезжает с добычей, которая, точно, исправно стонет и, вроде потеряв контроль, устраивает, какой положено, интим. Так наивные сочинители ждут вдохновения, и много о нем говорят, и верят в него. Профи же садятся и пишут, когда надо, как похмельный Алексей Толстой с мокрым полотенцем на голове, и придерживаются рамок жанра, а не кидаются бездумно в поток сознания, в набежавшую волну как лохи. Видно, главное умение, которое требуется для выгодного служения пороку, – это актерский талант. Который вообще в любовных историях незаменим. Когда люди, которые таким талантом обладают, берутся изображать страсть на подмостках или на киностудии, – публика в восторге; скорее всего то же и на панели.

Про это думал Доктор, сидя на диванчике в темном зале ночного клуба «Babies», покуривая тонкую, как «Прима», сигарилку, прихлебывая неразбавленный модный абсент, который колом встает в горле, и рассматривая проходящих мимо девиц. Они соответственно тоже кидали на Доктора долгие взгляды. Его смущало разное. И то, что девицы полны русской классической литературной духовности в то самое время, как его волновали девические телесные подробности и собственные, откровенно низменные мысли. Кроме того, на дворе был пост... Вот говорили Доктору – не ходи в дом нечестивых, а он взял, и пришел, и думает о бренном. «Надо будет, – подумал он, – сходить как-нибудь на мандалу, говорят, в Москве теперь и это есть». Само словечко, которое всплыло в памяти скорее всего при помощи мыслей о девичьей анатомии, Доктору очень нравилось. Да и сама идея была красивой, масштабной, яркой и стебовой: всю неделю насыпать узор разноцветными песками, после долго на это пялиться – с тем чтоб изничтожить всю эту красоту примитивной дворницкой метлой. (Чем это, кстати, не газета, которая долго и трудно делается, а потом раз – и выкидывается, смятая, на помойку?) Недели, потраченной на это экзотическое развлечение, людям не жалко. Подумаешь, неделю потеряли! Зато теперь на всю жизнь запомнится урок: вот оно, сущее – до чего ж оно, сука, бренное! Приблизительно такую же духовную практику можно поиметь и в публичном доме. Там можно рассматривать юных свежих красавиц и представлять их себе в развитии. Сперва у них зашатаются и высыплются зубы, после начнут лезть волосы, потом что там? Появится несъедобный запах, а там и кожа обвиснет и сморщится, и на ледяной лоб будет приклеена бумажка с текстом на полумертвом языке. Случалось ли вам видеть чужих мертвых бабушек? Доктор усиленно задавался этим вопросом, но никаких мертвых бабушек вблизи не было. А были только молоденькие живые девки. Навскидку их было в зале, в разных его концах, человек, ну, двадцать. Больше всего классических, ходовых: рост средний, бюст чуть тяжелее среднего, высокий, колышущийся, глаза – круглые, большие, блядские (в хорошем смысле этого слова), попы – упругие, приподнятые по как бы лошадиному, ноги – длинные, в меру пухлые, – словом, никаких особых примет. Фоторобот непросто на них было б составить. Немало было и девиц подчеркнуто прозаических: невысокие, с преувеличенным бюстом, неприкрыто толстенькие в разных местах и непременно в прозрачных, слегка дымчатых газовых мини-платьицах – мечта дальнобойщика и бандита средней руки. Тут и там мелькали, а чаще тихо сидели за столиками девицы для, похоже, самых продвинутых завсегдатаев или латентных пидорасов: слабовыраженные половые признаки при, впрочем, весьма длинных ногах и наличии таки всего, что положено, задумчивые богатые глаза с бескорыстным выражением, медленный поворот головы и вообще неспешность и несуетность, – короче, вообще становилось непонятно, что они тут делают и как попали. Эта странность выделяла девиц из общей толпы и, наверно, страшно поднимала их цену, – будь они высокими профессионалками, жрицами красивого разврата, которые в нагрузку к обязательной программе еще блещут актерским мастерством, или вправду чистыми танцовщицами, при том что последнее выглядело б страшной экзотикой и делало б их самыми редкостными зверями в этом зоопарке.