Алан Араменко - Диван для Антона Владимировича Домова

— Ваше существование — нонсенс. Вас не должно быть… Мир без вас будет лучше, чище, правильнее…

— Твою точку зрения я понял, но кроме этого у тебя есть какие-то личные претензии ко мне?

Парень поднял глаза, и в них читалось удивление. Он, похоже, считал, что его выводы достаточно основательны, чтобы не требовать большего.

— Нет, но…

— Тогда ты должен понять, что убить себя я тебе не позволю. Уж точно не ради твоего лучшего мира. Ты хоть понимаешь, что, нося в сердце подобные убеждения, ты сам становишься таким же, как и я.

— Что? Нет! — ужаснулся незнакомец.

— Почему же? — улыбнулся Антон. — Ты желаешь кому-то смерти, готов уничтожить нас собственными руками… любой ценой.

— Но это другое! Вы не люди! Вы монстры!

— Какое удобное оправдание, — Домов встал, он решил, что ему уже пора вернуться в квартиру Соколова, ведь скоро их план должен был быть реализован.

— Я… — парень стоял не двигаясь; слова чудовища, а по-другому он своего собеседника и не представлял, отчего-то поразили его. Отчего-то вера, закаленная воспитанием отца, ведь тот был одержим поисками детей семи судей, стала уже не такой незыблемой. — Я…

— Слушай, — Тоша взял свою кошку под мышку и выкинул обертку от колбасы в урну. — Мне плевать на то, что творится у тебя в душе. И я вовсе не намерен тебя лечить. Мне также все равно, убил ли ты или твой отец уже кого-то подобного мне и убьете ли опять. Но себя на растерзание во имя этой вашей великой морали я не дам. Тем более не теперь, когда я должен разобраться кое с чем. Усек?

— Кое с чем? — вторил ему незнакомец. Его губы дрожали, отчего голос срывался. — Очередное убийство!

— Да, — Тоша улыбнулся. — Но на сей раз тебе понравится, о юный носитель двойных стандартов! И так как особой опасности я в тебе не вижу, проваливай подобру-поздорову, пока я не передумал.

— Понравится?

— Ты меня слушаешь? Катись!

— Что значит понравится?!

— О, блин, приставучий какой. Клянусь, я готов покончить с тобой уже сейчас.

— Как мне может это понравиться?! — не отставал парень.

— Слышал об институте, что пытается воссоздать таких, как я?

— Да, отец говорил мне, — парень запнулся, словно обдумывая то, насколько можно быть откровенным. — Я знаю о нем очень многое. У нас был информатор. Человек, работающий там.

— Ох ты, неужели?

— Да. Она нам многим помогла.

— Она? Интересно… ну да ладно. Скажи мне, тебе же все это, опыты и планы, не нравится, верно?

— Конечно! — воскликнул он. — Это недопустимо! Это ужасно! Но, увы, мы не знаем, как с ним можно бороться.

— Что ж… теперь можешь расслабиться. Сегодня я уничтожу его главу. А с ним и всю его деятельность.

— Убьете Григорьева?!

— Да.

— Зачем вам это? Вы разве с ними не заодно?

— Да нет, — Антон покачал головой, но, вспомнив, что Наталья Осиповна связана с институтом, добавил: — Или да… В любом случае, это не важно. Они кое-что забрали у меня. И я намерен это вернуть…

Он улыбнулся пареньку, находившемуся в шоке от услышанного, и развернулся к парадной.

— Так что прощай! — сказал Домов весело, ему было интересно смотреть на то, как долго порой длится изумление. — И удачи!

Тот не шевелился, переваривая полученную информацию.

Тоша уже схватился за ручку двери, как услышал за своей спиной:

— Я пойду с вами! Я помогу!

— Что? — Антон повернулся на каблуках. — Не думаю, маньяк-любитель. Ты мне совсем не нужен. Будешь только мешаться.

— Но я должен!

— С превеликой радостью освобождаю тебя от подобной повинности.

— Я не бесполезен! Правда! — он полез в сумку, висевшую у него на плече. — У меня данные об институте, о Григорьеве. Много! Поверьте! Мне известны коды, есть план лаборатории…

— Мне информации хватает.

— У них там он, тот, кто убил мою мать! — взмолился парень. — Пожалуйста!

Тоша и сам не знал, отчего кивнул. Он не собирался соглашаться! Ему было действительно наплевать на чувства этого незнакомца, на его желания. Он не лгал, когда говорил ему об этом всего несколько минут назад. И за эти несколько минут ровным счетом ничего не изменилось. Но почему-то он уже шел с ним наверх к Соколову.

— Ты совсем болван, парень! — сказал Домов, глядя на это светлое, круглое лицо с узкими миндалевидными глазами. — Как бишь там твое имя?

— Женя, — ответил тот. — Евгений Николаевич Григорьев…

Анатолий Соколов и его брат глядели на Евгения, что в замешательстве, но и каком-то возбуждении отхлебывал из кружки не заварившийся еще чай мелкими глотками. На лицах у того и у другого выражалось недоумение и беспокойство. Как относится к этому внезапному появлению, они не знали.