Хелене Ури - Лучшие из нас

Когда гости выпили пенящееся вино (а лингвисты закончили обсуждение того, с прописной или строчной буквы следует писать слово «шампанское», пропустив мимо ушей слова знатоков французского языка о том, что напиток, который они пьют, совсем не является шампанским — mais pas du tout [57] Совсем нет (фр.). ), когда они насладились видом тортов и собрались в маленькие гудящие группы по четыре-пять человек, к микрофону выходит декан и приветствует всех собравшихся.

— Мы затеяли этот праздник для того, чтобы все сотрудники знали, что их очень ценят (слышно негромкое насмешливое хихиканье, прекратившееся после шиканья), что мы признательны им за вклад в общее дело («А нельзя ли нам по такому случаю повысить зарплату?» — доносится из темного угла), а кроме того, мы надеемся, что праздник сможет активизировать сотрудничество между кафедрами («Слушайте! Слушайте», — раздается полный энтузиазма выкрик; вероятно, кричит заведующий кафедрой). Прошу вас, угощайтесь, — завершает свою речь декан. — Добро пожаловать в Вавилонское общество!

Пол вышел из лифта на десятом этаже, сдал куртку в гардероб и открыл стеклянные двери кафетерия в тот момент, когда декан завершил выступление, и аплодисменты, так и не перешедшие в бурную овацию, смолкли. Он огляделся в поисках Нанны и, не обнаружив ее, начал искать других коллег, с кем можно было поболтать.

Он увидел Фреда Паульсена, стоявшего вместе с группой единомышленников, в данном случае с заведующими другими кафедрами, которые сами себя считают более значительными персонами, чем рядовые сотрудники. Под воздействием алкоголя у Паульсена всегда пробуждается желание шептать сальности на ухо женщинам, и именно этим он сейчас и был занят. Он наклонился к заведующей кафедрой вымирающих языков и языков малочисленных народов и нашептывал ей на ухо какие-то непристойности, подзывая при этом Пола рукой. Пол все еще не увидел Нанны, к тому же он — вежливый человек, поэтому он подошел к Паульсену.

— Пол! Пол, как… хорошо… снова видеть тебя, Пол! — Паульсен в подвыпившем состоянии намного хуже Паульсена трезвого. Паузы в его речи становятся более частыми и длинными, а манера обращаться к людям по имени (Паульсену кажется, что это придает разговору некую интимность) усугубляется. Паульсен всегда был, остается и всегда будет пошляком. Это он шутливо утешил Эдит Ринкель в день ее пятидесятилетия, сказав, что «дальше будет еще хуже», а когда к нему в кабинет, где обычно царит хаос, приходят посетители, он не стесняется встречать их бородатой шуткой о том, что, как он слышал, письменный стол отражает внутренний мир человека, и в таком случае вовсе не плохо, что его письменный стол не совсем пуст! Фред Паульсен часто рассказывает чужие шутки, выдавая их за свои. Когда Пол подошел, он как раз закончил одну из них, про сходство между Элвисом и Сивле: [58] Пер Сивле (1857–1904) — норвежский писатель, поэт и журналист. Элвис спел песню «Nothing but a hound dog» («Всего лишь собака»), а Сивле написал новеллу с таким же названием («Berre ein hund»). Остальные вежливо смеются, Пол тоже посмеялся и снова стал оглядывать помещение. Куда же делась Нанна?

Его взгляд приковала красивая блондинка, стоявшая посреди кафетерия. Она была выше Нанны и гораздо плотнее. Она стояла с четырьмя коллегами, тремя мужчинами и пожилой женщиной, и они тихо разговаривали, склонив головы. Ясно было, что блондинка является своеобразным центром этой группы, возможно в силу своей внешности. Пол прекрасно знал, кто она такая, они даже пару раз танцевали в обнимку, и он помнил, что у нее была не вымыта голова и тяжелый запах, исходивший от ее волос, возбудил его. Она поднесла к губам бокал, рука ее сложилась буквой V. Не так давно она принимала участие в ток-шоу на канале ТВ2, создатели которого гордятся тем, что поднимают важные и актуальные темы. В тот раз программа была посвящена использованию диалектов. Блондинка чувствовала себя польщенной, когда ей позвонили с телевидения, и загорелась темой передачи. Уверенная в ценности своих интересных суждений, она с нетерпением ожидала съемок и даже написала доклад о сглаживании диалектальных различий. Но ее пригласили потому, что она, вне всяких сомнений, была самым привлекательным норвежским диалектологом, настолько молодым и модным, насколько вообще может быть представитель этой профессии. Оказалось, что разговор в первую очередь шел о том, добавляет ли диалект сексуальности, и о том, какой норвежский диалект является самым эротичным. Ей дали слово всего один раз. Она решила сказать что-нибудь умное о диалектах и самоидентификации и привела пример из финнмаркского диалекта; это было ошибкой, потому что ее научные интересы охватывали только диалекты к югу от Тронхейма. Да и произнести свой пример правильно ей не удалось — она палатализовала не тот слог и тем самым продемонстрировала свою некомпетентность. Ее коллеги были едины в своих оценках, но казалось, что сейчас они сменили гнев на милость. Она снова подняла бокал и чокнулась с одним из них. Все улыбались. Этим вечером у них были другие козлы отпущения.